Владимир Стрельцов - Трупный синод

— Да, ваша семья теперь на хорошем счету в Риме. И ваш муж само воплощение мужественности и верности, — в последние слова Адальберт добавил явно желчный оттенок.

Теодора рассмеялась.

— Да вы не чужды ревности, мой друг. А зря. Для вас мой муж всегда еще один надежный меч в вашем войске. Весьма надежный. Я видела его в деле. Поверьте, в бою он стоит пятерых.

— Что мне его меч, Теодора?! Мое войско не пять, а пять тысяч мечей, и это не предел. Но все мое существо лишается покоя, когда я представляю вас в его объятиях. Что каждый день он имеет возможность гладить ваши прекрасные ноги, ваши нежные руки, вашу восхитительную грудь, — говоря все это, руки Адальберта двигались синхронно по озвучиваемому маршруту. Теодора немного отстранилась.

— Любезный граф, я вас тоже могу представлять в объятиях вашей лотарингской Берты.

— Теодора…

— Да, кстати, расскажите мне о ней. Ведь она же дочка великой конкубины 95 95 Конкубина — незамужняя женщина низкого сословия, сожительствующая со знатным мужчиной Вальдрады, той, которая так вскружила голову королю Лотарю, что того пришлось успокаивать самому римскому папе! Ваша жена так же прекрасна, как Вальдрада?

— Мне не нравится эта тема, Теодора.

— Расскажите о ваших детях. У вас их, кажется, двое.

— Двое, Гвидо и Ирменгарда. Гвидо — славный мальчуган, а Ирменгарда, говорят, очень похожа на свою легендарную бабушку.

— Но, я слышала, ваша супруга не последовала за вами, потому что снова на сносях.

— У вас прекрасные осведомители, Теодора. Да, моя жена снова ждет ребенка. И вдобавок у меня еще трое пасынков от первого мужа моей жены, Теобальда, графа Арльского — Теутберга, Бозон и Гуго. Признаться, никто из них мне не нравится, но особо несносен Гуго, характер у него прескверный, хотя ему всего десять лет, но ведет он себя как типичный бургундец.

— Короли, герцоги, графы …, — мечтательно вздохнула Теодора, — Один из ваших сыновей, возможно, станет графом, один из ваших пасынков, возможно, королем. Вы сами имеете право на корону. А что может вам дать Теодора и …. любовь ее?

Адальберт молчал, не зная, что ответить. Конфуз нарушила сама Теодора, она, в точности копируя кошачьи манеры, подсунула свою голову под руку графа:

— Не хандрите, мой милый друг, и не увлекайте в этом меня за собой. Вернемся лучше к нашему святейшему папе Стефану, — слово «святейший» Теодора произнесла тоном, однозначно заключающим это слово в кавычки, — как вы думаете, как будет реагировать на итоги римского суда фриулец Беренгарий?

Адальберт был искренне рад перемене темы.

— Думаю, что римскими новостями будет больше возмущена его богобоязненная супруга, но и ее возмущение не выйдет дальше стен фриульского замка. Для самого же Беренгария ничего, по сути, не меняется, ведь он ранее обо всем договорился с Ламбертом. Разве что теперь появляется смысл в ускорении приготовлений к свадьбе Ламберта с его Гизелой.

— А что Беневент, Иврея?

— Для местных князьков совершенно точно ничего не произошло. Они как мутили воду в каждом водоеме, так и будут мутить.

— Византия?

— Лишний повод для местных патриархов позубоскалить над западными варварами. И это на сей раз будет абсолютно заслуженно.

— Ну а Арнульф?

— Если справится со своими болезнями, то Рим летом гарантированно увидит его полчища. И тогда не позавидуешь ни Стефану, ни Ламберту, ни Беренгарию, если последний, конечно, вовремя не переметнется на более сильную сторону.

— А ваша участь?

— Буду сохранять нейтралитет. В финансировании Риму будет отказано. Хватит! В конце концов, почему именно Тоскана должна оплачивать все авантюры многочисленных наследников Карла Великого, наплодившихся по обе стороны Альп?

— Весьма мудро, мой милый друг. Только столкнув лбами двух львов, появляется шанс на выживание у слабого оленя.

— Благодарю покорно, милейшая Теодора, за сравнение. Оно мне льстит.

— Оно показывает реальное положение вещей. К тому же, под оленем я могу подразумевать не только вас, но и себя. Неужели вы думаете, что я и мой муж рисковали своей жизнью из-за того, что слепо разделяем взгляды Стефана на устройство мира, или из-за симпатий к этой надменной карге Агельтруде? Да забери их всех Бегемот без разбору!

— Вот как! Ваш шанс на карьеру в лавировании между сильными сторонами?

— И ваш тоже.

Меж тем, за разговорами о глобальной политике, они уже приблизились друг к другу настолько, что каждый ощущал на своем лице дыхание другого. Создаваемый политический союз неминуемо грозил перейти в соглашение другого склада, но Теодора первой отвела взгляд и отстранилась от Адальберта. Тот только тяжело вздохнул. Кокетливо глянув на него и сжалившись над нерешительным любовником, Теодора продолжала разговор:

— Вы помните молодого германца Ратольда?

— Бывшего архонта римского гарнизона? — рассеянно отвечал Адальберт, в душе досадуя и на собственную несмелость, и на неуместную развязность гречанки, — я слышал, что он пришел ко двору Арнульфа в Вероне. Отец уготовил своему бастарду весьма холодный прием за то, что тот порушил все, достигнутые Арнульфом, результаты прошлогоднего похода.

— Да-да! Но дело не в этом. … Помните Миу, мою египтянку, которая нам так помогла в деле с Ратольдом?

— Помню. Она все еще служит у вас?

— Именно, что нет. В день отъезда Ратольд явился ко мне и буквально умолял продать ее. Я не хотела ее отпускать, но сто золотых солидов сделали свое дело.

— Сколько? Сто солидов? За такую цену он мог купить себе сотню наложниц. Вот уж действительно сумасшедший малый!

— Напрасно вы так, Адальберт. Моя египтянка умела кое-что такое, что уж, поверьте, стоило этих денег. Сомневаюсь, что кто-нибудь из европейских принцесс способен доставить мужчине такое удовольствие, как эта простая рабыня, знающая особые секреты любви.

— Что же вы не сказали мне раньше, Теодора? — решил отплатить своей подруге той же монетой Адальберт, — я бы уж наверняка не поскупился и оставил бы в дураках этого глупого бастарда!

— Это вы сейчас так говорите, любезный Адальберт. Навряд ли вы так же горячи, как юный варвар. Вы взвесите все «за» и «против», продумаете, что скажет ваша очаровательная супруга, как все это отразится на ваших отношениях с родственниками и на политической арене Италии.

— Перестаньте, Теодора, вы сегодня несносны.

— Вот интересно, сколько же вы готовы были заплатить за обладание такой женщиной?

— Вдвое, нет втрое больше, чем Ратольд, — с азартным вызовом крикнул Адальберт.

— Тссс, не шумите, мой милый друг. И…. приготовьте денежки. Не поскупитесь добавить еще столько же, поскольку есть одно правило, одно старое, известное правило, — Теодора приблизилась к Адальберту.