Людмила Шелгунова - Русские исторические рассказы [Совр. орф.]

— А у меня что-то ноет душа, боюсь, что случится что-нибудь, — с плачем говорила ему княгиня.

— Бог милостив, ничего со мной не случится. Дружина у меня хорошая.

На приготовления к пути ушла целая неделя, и наконец обоз был нагружен, кони оседланы, и князь, собрав всех домашних в горницу, пришел с своими приближенными. Все сели кругом горницы на лавки, покрытые коврами, а посидев, встали, стали молиться Богу на иконы, висевшие в углу, и затем князь подошел, обнял княгиню, которая поклонилась ему в ноги, и громко заплакала, причитая о своей горькой доле.

Князь не перебивал ее, а продолжал прощаться с другими. Подойдя к Паше, он простился и с ней.

— Живи у нас, — сказал он ей, — у меня для тебя и жених припасен.

Паша вспыхнула, и невольно взглянула на Павла.

Все домашние высыпали за ворота и смотрели, как отряд двигался по только что выпавшему снегу.

Путь был неизвестен, тяжел и не близок. Более месяца ехали князь с дружиной до Киева, где зимы еще не было, но наступила уже осень.

Дядя князя, Ярополк Владимирович, радушно встретил племянника, принял от него привезенные подарки, и, усадив за стол, повел такую речь:

— Ты знаешь, князь Всеволод, что батюшка нам оставил завещание?

— Как же, великий князь, мне, внуку его, да этого не знать, — отвечал Всеволод.

— Ну, так вот по этому завещанию, и по уговору нашему с моим старшим братом и с твоим отцом, тебе, как старшему сыну и внуку, положено отдать Переяславль.

— Это уж воля твоя.

— Можешь отправляться туда, и княжить там, вместо дяди твоего Георгия Владимировича, которому я дам какой-нибудь другой город.

Погостив в Киеве, Всеволод естественно спешил в свой новый город, Переяславль, славившийся своими хорошими местами и плодородной землей.

Гордо въехал князь с дружиной в город, и проехал прямо на княжеский двор. На дворе на встречу к нему вышел дядя Георгий Владимирович.

— Ну, что же, племянник, это дело, что ты навестил дядю, сказал Всеволоду князь.

Князь Всеволод подал ему грамоту.

— Вот по этой грамоте, — сказал он, — ты увидишь, что великий князь дал мне Переяславль; так завещал отец ваш Владимир Мономах.

— Грамоту эту ты можешь оставить при себе, — отвечал ему дядя, — мне она не нужна, потому что города своего я не отдам, хотя бы мне приказал сам Мономах. Отдохни, покушай моего хлеба-соли, да и с Богом в дорогу.

Всеволод начал было убеждать дядю, но тот серьезно отвечал ему:

— Я говорю тебе честью, а если ты слов моих слушать не хочешь, то я выйду на красное крыльцо, кликну клич, и твою дружину народ в клочья разнесет, да и тебя застрелит.

Видит Всеволод, что с грамотой против силы не пойдешь; вышел от дяди, рассказал приближенным, что город ему не дают, и порешили они отдохнуть и ехать домой.

Народ, между тем, услыхав, зачем приехали новгородцы, стал стекаться на площадь, и кричать, что непрошеных гостей они сумеют выпроводить. Таким образом, Всеволод уехал домой.

Невесело прошли Святки в 1133 году в княжеских хоромах. Княгиня все плакала, да и было о чем. Из письма князя она уже знала, что муж поехал княжить в Переяславль, и она этим огорчалась.

— От добра добра не ищут, — повторяла она, жалуясь своей матери, вдове князя Святоши, жившей в доме зятя. — К Новгороду мы привыкли, здесь нам хорошо. Зачем хвататься за чужой город?

Скоро весть о том, что князь Всеволод поехал в Переяславль разнеслась и по городу, и новгородцы забегали, засуетились и вспыхнули как порох, Они подходили к самым княжеским хоромам и, поднимая кулаки, кричали:

— Так вот он каков!

— Променял нас на переяславльцев!

— Ничего, найдем князя и почище его!

Княгиня слыша эти крики тряслась от страха, и плакала ночи на пролет.

Наконец, после нового года, к концу февраля, в начале великого поста приехал гонец с письмом. Князь писал княгине, что в Переяславль его не пустили, и что он едет назад, в Новгород. Вся семья его ожила. Князь едет! Князь едет! Только и слышалось в доме. И вот в ясный славный день за городом показалась дружина с князем во главе. Вся дворня княжеская побежала на городскую стену, а княгиня осталась с детьми дома. Но не прошло и часу, как Паша опрометью прибежала в горницу.

— Матушка княгиня! — Закричала она, — беда! Беда!

— Что такое? — с ужасом вскричала княгиня. — Умер? Убит?

— Нет, нет! Но только не ладно. Из города к нему вышли посадники и именитые люди, и они с князем ссорятся.

Это было действительно так. Из города к князю вышли посадники и знатные горожане, и вместо всякого приветствия грубо сказали:

— Ни мы, новгородцы, ни ладожане, ни псковитяне не хотим более принимать тебя, и не пустим тебя в город. Верно ты забыл, что давал нам клятву умереть с нами? А вместо того, ты пошел искать другого княжения. Ну, так теперь и иди куда хочешь!

Всеволод Мстиславович сначала погорячился, начал кричать: «Как вы смеете, ослушники!» Но новгородцы всегда были своевольны и грубы, и даже теперь они слывут людьми грубыми, и, не слушая его, повернули и пошли, крикнув:

— Попробуй-ка! Попади в город!

В городе княгиня и все друзья ее стали молить и просить горожан смилостивиться над бедным князем, которому пришлось идти ночевать в ближайшую деревню. Мать княгини сейчас же поехала в Юрьевский монастырь, которому Мстислав подарил земли, а Всеволод подарил серебряное блюдо, и там подняла всех на ноги, рассказав, что случилось. Наконец всем сообща удалось кое-как уломать горожан, и они согласились пустить князя. Но с этого времени князь потерял свою власть, и городские бояре стали считать себя ему равными.

— Бунтуют мои новгородцы, — говорил князь своим приближенным, — надо занять их чем-нибудь.

— Чем же занять?

— Ну хоть войной. Удачная война на долго их успокоит.

Вскоре по городу разнеслась молва, что князь собирает рать на войну. Новгородцы встрепенулись. Кому хотелось отличиться, а кому и дела свои поправить. Не дожидаясь настоящего призыва, народ стал готовиться.

— Куда поведет? Куда? — спрашивали новгородцы друг у друга.

И вот стали почему-то поговаривать о Чуди. Там народ бунтует. Не мешало бы успокоить мятежников, и пощипать Юрьев, основанный великим князем Ярославом, за сто лет перед тем. На новгородской площади раздался вечевой колокол, и народ стал сбегаться. В сущности все знали, зачем их призывали, но все-таки все побежали.

Народ призывался быть готовым к войне. Князь вел его на мятежную Чудь.

Княгиня с семьей осталась в Новгороде, и хотя беспокоилась о своем муже, но зато в городе не слыхала более на него жалоб.

Паша же не теряла времени даром. В Новгороде давно уже была школа, но в ней учились только мальчики, а она достала себе азбуку, и, не разгибая спины, училась сама. Учиться ей было не трудно, потому что в это же время учились княжеские дети, которые были помоложе ее, и старший сын охотно помогал ей.