Рене Манзор - Апокриф. Давид из Назарета

Увидев сына Иешуа, юная ессейка подошла к нему и, печально глядя на него, спросила:

– Я могу поговорить с тобой откровенно, Давид?

– Разумеется, Мия.

– Эти женщины доверились Варавве, и сегодня они знают, чего стоит его слово. Он пообещал им, что римляне падут духом, что они ни за что не выдержат этой жары, взбунтуются, не желая сгореть на солнце. Он также говорил, что Дух Божий сожжет их башни и обратит против них же римские осадные орудия. И они в это поверили.

Давид, вздохнув, согласился с ней и посмотрел на Варавву, что-то обсуждающего со своими воинами.

– Я заметила, что тебя он уважает, – продолжала Мия. – Нужно, чтобы ты поговорил с ним и убедил его пожалеть детей. Такая жертва не имеет никакого смысла. Ни один ребенок не заслуживает того, чтобы его убили за гиблое дело его родителей.

Во взгляде прекрасной ессейки было все то, чего недоставало Давиду: невинность, наивность и слепая вера.

– Я попытаюсь, – ответил он. – Я ничего не обещаю, Мия из Вифании, но… я попытаюсь.

Большие глаза девушки наполнились слезами, у нее задрожал подбородок. Не в силах справиться со своими чувствами, она подошла к Давиду и поцеловала его в щеку.

– Спасибо, – пробормотала она, пятясь к храму.

Чуть позже Мия увидела, как Давид страстно и убежденно говорил с Вараввой, и по его жестикуляции было понятно, о чем. Зелот слушал его, ничего не отвечая. Через какое-то время он повернулся к женщинам и не смог выдержать их взглядов. На их лицах было написано, что они полностью ему доверяют. Это напомнило ему о его благочестивой лжи. Заметив сидевшего поодаль Каифу, он понял, что нужно делать.

– Эли! – крикнул Варавва, подходя к храму. – Можно с тобой поговорить?

Предводитель ессеев покинул свою паству и отошел с зелотом в сторону. Мия вопросительно посмотрела на Давида, а тот лишь незаметно кивнул ей, отчего на ее лице расцвела улыбка.

– Ты был прав, когда говорил о детях, – прошептал Варавва Эли. – Собери всех родителей, мне нужно с ними поговорить.

Для своей команды Лонгин отобрал лучших воинов из различных сект: самаритянина Досифея, сикария Рекаба, зелота Моше, фарисейку Саломею и Давида, которого центурион хотел держать в поле зрения.

– Я тоже хочу быть с вами, – заявил Эли.

– Было же сказано: лучшие воины, – пояснила Саломея.

– Ессеи тоже должны быть в их числе. А я как раз самый настырный из всех.

– Подтверждаю, – вырвалось у Досифея.

– И к тому же самый чистый, – уточнил Рекаб, вызвав всеобщее веселье.

– Ритуальное омовение служит для очищения души, а не тела! – парировал Эли. – Тебе следует это испробовать, сикарий, это пойдет тебе на пользу.

– А ты можешь испробовать поцелуй, это пойдет тебе на пользу!

И Саломея бросилась к Эли, спровоцировав новый взрыв хохота.

– Братья, – вмешался Давид, – за стенами крепости достаточно врагов, не стоит искать их и среди нас, вам так не кажется?

Эли и Рекаб посмотрели друг на друга и кивнули, соглашаясь.

Команда из шести воинов стала теперь главной надеждой Гаризима в противостоянии с римской армией. И эта горстка людей должна была вставить палки в колеса прекрасно отлаженной римской машине, которую Лонгин слишком хорошо знал.

План центуриона заключался в том, чтобы воспользоваться результатами труда подкопщиков и выйти из крепости тем путем, каким римляне хотели войти. Определив с крепостных стен расположение траншей и вычислив расстояние, которое отделяло их от несущих столбов крепостных стен, он теперь точно знал, где копать. Им оставалось только оказаться на нужной глубине и, уловив вибрации, которые возникают при копании, сломать стену в нужном месте.

А у Пилата кончалось терпение. Авгуры еще продолжали гадать. После того как было отмечено странное поведение птиц, вылетающих из клетки, одну из них убили литуусом [48] Литуус – жезл авгура. , выпотрошили, чтобы достать печень, и в данный момент четверо жрецов искали выступы в этом разрезанном на две части органе. Отсутствие выступов стало бы дурным предзнаменованием.

А пока все ожидали их заключения, неожиданное событие привлекло всеобщее внимание.

По козьей тропе с горы Гаризим спускался Каифа в компании тридцати детей. Спуск был опасным, потому что почва была сыпучей, но детвора лучше первосвященника знала, куда лучше поставить ногу, чтобы из-под нее не выскользнул камень. Он шли цепочкой, держась друг за друга, а Каифа заставлял их петь псалмы, чтобы они приободрились.

Когда Пилат это увидел, он почернел от ярости. Каифа его одурачил. Он разыграл эту комедию с так называемым парламентерством не для того, чтобы уговорить Варавву сдаться, а чтобы спасти детей. И он за это заплатит.

Прокуратор приказал лучникам направить свое оружие на эту живую цепочку. Лучники пришли в замешательство…

Голоса детей звучали в унисон, они доверчиво, не прячась, шли за первосвященником, и все это делало невозможным исполнение приказа прокуратора.

Пилат заорал во всю глотку, повторяя приказ, и лучники стали готовиться к стрельбе. Макрон вышел вперед и обратился к своему начальнику:

– Прокуратор! Ты не можешь так поступить! Это же дети!

– Это бандиты, – не согласился с ним Пилат.

– Они же сдаются! Наш воинский долг пощадить их и взять в плен!

Пилат внезапно успокоился, а значит, стал еще опаснее.

– Ты считаешь, что в наших тюрьмах для них найдется место, префект? Ты забыл, что они переполнены? И что у Рима нет средств построить новые? Казнить их всех обойдется дешевле, к тому же это охладит пыл восставших.

Он повернулся к лучникам и, подняв руку, приказал:

– Солдаты! Стреляйте по моей команде!

Легионеры тут же достали по стреле из своих колчанов и натянули тетивы. Пот ручейками стекал по лбу Макрона. Он чувствовал, как взгляды стоящих за ним людей сверлят ему затылок. Тогда префект посмотрел на Луция, и помощник Пилата отвел глаза.

– Прицелиться…

Лучники направили луки на детей, вызвав крики ужаса у стоящих на крепостной стене их родителей. Лицо Мии осунулось от осознания того, что за это массовое убийство она будет в ответе. Одна из матерей спускавшихся детей набросилась на Варавву, выкрикивая проклятия.

Давид обратился к Лонгину:

– Нужно что-нибудь предпринять!

– Ничего нельзя сделать, Давид. Их лучники стоят вне досягаемости наших стрел. Думаю, они скорее ранят детей, чем убьют.

Маленькая группка уже дошла до подножия горы и теперь, не скрываясь, двигалась по направлению к лагерю.

– Давай подождем, прокуратор, надо обсудить это.

– Здесь нечего обсуждать, Макрон! – осадил префекта Пилат. – Я прокуратор этой провинции, и я уже принял решение! Что касается тебя, раз у тебя нервы не в порядке, я освобождаю тебя от твоих обязанностей до нового приказа!