Кристиан Жак - Сын света

И тем не менее, старший сын правителя счел необходимым поддерживать хорошие отношения со своим братом: расхвалив сначала Сети, как, впрочем, это делал весь Египет, Шенар не забыл подчеркнуть и роль, которую сыграл Рамзес в борьбе против нубийских мятежников. Он стал превозносить его боевые качества и высказал пожелания, чтобы Рамзеса удостоили официального признания.

По случаю награждения ветеранов Азии, на котором Шенар присутствовал как представитель фараона, он объявил о своем намерении переговорить с братом наедине. Рамзес дождался конца церемонии, и они вдвоем отправились в кабинет Шенара, который только что заново отделали. Художник, настоящий гений, расписал стены цветочными клумбами, над которыми порхали разноцветные бабочки.

— Не правда ли, чудо? Мне нравится работать в роскошной обстановке; дела тогда представляются не столь сложными. Не хочешь попробовать молодого вина?

— Нет, спасибо. Эти расшаркивания меня утомляют.

— Меня тоже, но они необходимы. Наши смельчаки любят, чтобы им отдавали почести. Разве они не рискуют своей жизнью, как ты, чтобы сохранять нашу безопасность? Твое поведение в Нубии достойно подражания, хотя дело, казалось, принимало плохой оборот.

Шенар еще больше раздобрел: любитель хорошо поесть и при этом мало двигаться, он походил сейчас на какого-нибудь провинциального вельможу, располневшего за долгие годы праздного времяпрепровождения.

— Наш отец со знанием дела провел эту кампанию; одно его присутствие уже обратило в панику неприятеля.

— Да, да, конечно… Но твое появление верхом на слоне также не могло не повлиять на удачный исход. Говорят, Нубия очень понравилась тебе.

— Это правда, я полюбил этот край.

— Как ты оцениваешь действия царского наместника в Нубии?

— Как недостойные и достойные порицания.

— И тем не менее фараон оставил его на посту…

— Сети умеет управлять.

— Так не может долго продолжаться; наместник скоро допустит новую серьезную оплошность.

— Разве его прежние ошибки не достаточно научили его?

— Люди не меняются так быстро, мой дорогой брат, они склонны впадать в те же крайности. Наместник также не будет исключением из этого правила, поверь мне.

— У каждого своя судьба.

— Если бы его сместили, это могло бы отразиться и на твоей судьбе.

— Каким образом?

— Не притворяйся несведущим. Если тебе полюбилась Нубия, единственное место, которое тебе подходит, это пост царского наместника. Я могу помочь тебе получить его.

Рамзес не ожидал такого поворота событий. Шенар заметил его смятение.

— Я полагаю, что твое назначение было бы вполне оправданным, — продолжил он. — Если бы ты занял этот пост, новых вспышек мятежей можно было бы не опасаться. Ты мог бы послужить своей стране, и ты был бы счастлив там.

Мечта… Мечта, которую Рамзес уже прогнал из своих мыслей. Жить там со своим львом и собакой, каждый день обходить бескрайние пространства пустыни, разговаривать с Нилом, скалами и золотым песком… Нет, это было слишком хорошо.

— Ты смеешься надо мной, Шенар.

— Я докажу царю, что ты создан для этого поста. Сети видел тебя в деле. Многие голоса присоединятся к моему, ты выиграешь.

— Как хочешь.

Шенар поздравил своего брата.

В Нубии он не будет ему мешать.

Аша заскучал.

За эти несколько недель он уже исчерпал все радости административной работы на своем высоком посту. Чиновничество и архивы были не слишком веселым занятием; его привлекало общение. Назначать встречи, заставлять говорить людей любого ранга, выявлять ложь, раскрывать маленькие секреты и большие тайны, обнаруживать то, что от него пытались скрыть, — вот что было ему по душе.

Пока же ему приходилось смириться с рутинной работой в ожидании иного поста, который позволил бы ему путешествовать по Азии. Постигая образ мышления врагов Египта, он выбрал единственную стратегию, которая подходила дипломату: слоняться по коридорам.

Действуя таким образом, он стал встречаться с опытными людьми, жадными на слова и ревностно хранящими свои секреты, и сумел их разговорить. Ничего не требуя, вежливый, воспитанный, он завоевал их доверие и удостоился доверительных разговоров, умудрившись ни разу не смутить своих собеседников. Мало-помалу он выведал содержание секретных дел, не имея надобности заглядывать в сами документы. Немного лести, хорошо взвешенных комплиментов, ненавязчивые вопросы и хорошо подобранные слова не могли не вызвать уважения к нему со стороны высокопоставленных чиновников министерства иностранных дел.

До Шенара же доходили лишь лестные отзывы о молодом Аше; то, что он сумел сделать его своим союзником, было для него большим успехом. Во время их частых личных встреч Аша передавал ему важную информацию по поводу того, что происходило в разных эшелонах власти. Так Шенар проверял и подтверждал собственные сведения; день за днем он обстоятельно готовился занять место правителя.

Со времени своего возвращения из Нубии Сети казался усталым; многие советники предвидели назначение Шенара в качестве регента, чтобы освободить суверена от становящегося слишком тяжелым груза ответственности. И поскольку решение уже было принято и не встретило никаких возражений, к чему было медлить?

Искусный в интригах, Шенар не торопил события; по его словам, его юный возраст и неопытность пока еще мешали ему. Следовало сначала достичь мудрости фараона.

Амени снова вернулся в строй; отойдя от приступа гиперемии, который приковал его к постели, он хотел доказать Рамзесу, что его усилия не были напрасными. Непосильный труд подорвал здоровье юного писца, но он спешил приступить к работе, сожалея, что пришлось потерять столько времени. Хотя Рамзес и не думал ни в чем его упрекать, Амени чувствовал себя виноватым. День бездействия представлялся ему непростительным промахом.

— Я обыскал все свалки и нашел нужное доказательство, — заявил он.

— «Доказательство» — не слишком ли громко сказано?

— Два осколка известняка, которые в точности подходят друг к другу: на одном — упоминание о подозрительной мастерской, на другом — имя владельца. К сожалению, этот последний раскололся, но имя заканчивается на «Р». Разве это не доказывает причастность Шенара?

Рамзес уже успел забыть ту цепь неприятностей, которые преследовали его до отъезда в Нубию. Конюх, возница, чернильные палочки… Все это казалось ему каким-то далеким и не заслуживающим уже интереса.

— Поздравляю тебя, Амени, но ни один судья не согласится открыть дело на основании столь незначительных улик.

Юный писарь опустил глаза.

— Я боялся, что ты так ответишь… Но разве не следует хотя бы попытаться?