Юрий Торубаров - Охота за Чашей Грааля [litres]

– Да вот… – начал Кузьма.

– Давай седлай, – проговорил княжич, – ему и мне. Я князя одного не отпущу.

– Ладноть, – ответил Кузьма, косясь на окно.

Наверное, он надеялся, что княгиня увидит и запретит ему это делать. Но… окно молчало.

Когда Кузьма подвел к князю оседлого коня, он, поставив ногу в стремя, как бы задумался.

– Помочь? – спросил сын.

– Я сам.

Он оттолкнулся и оказался в седле. Надо было видеть его лицо. Оно выражало победу над каким-то неведомым гигантом.

Выехав из ворот кремля, Дмитрий, повернув голову к сыну, ехавшему рядом, сказал:

– Заедем на рынок. Посмотрим, как живет народ, чем торгует.

Сразу, за воротами рынка, с незапамятных времен обосновался один мужик. Он был сапожник. Все его звали дядька Конрад. Он уже стал белым как лунь, но все продолжали так его называть. Когда-то он был здоровенным мужиком, грудь колесом. Но года брали свое, хотя что-то еще осталось. Лицо его, без единой морщинки, не потеряло здоровой красноты. Сохранился и голос. Он мог перекричать весь рынок.

Когда князь въехал на рынок, Конрад, согнувшись, чинил кому-то башмак. Но конский топот заставил поднять голову.

– Князь? – удивился он.

Дмитрий усмехнулся:

– Князь, дядька Конрад. Дела-то как?

– Дела, – он поднялся, снял кожаную накидку, – дела идуть. Дай-ка я на тя гляну, Донец! – проговорил он и, вздохнув, рявкнул на весь рынок: – Слава князю-донцу!

На его крик обернулся народ. Увидев князя, все бросились к нему.

– Князь-донец! Слава донскому победителю!

– Слава князю Донскому! – чуть переиначил Конрад.

Так эта кличка пошла гулять по Москве, а отсюда… по миру.

– Как живы-здоровы? – спросил князь, когда крики несколько стихли.

– Да живем! – был ответ. – Как ты?

– Как видите!

– Дай бог те долгой жизни!

Возвращался князь, а лицо его сияло. Его настроение не испортила даже поджидавшая их княгиня, которая орлицей было напала на него и на сына.

– Пошто позволил князю сестить на лошадь? – обернувшись к Василию, гневно спросила она.

Отец заступился:

– Я все ж отец, мать. Не забывай, – говорит, а сам подмигивает сыну, – ты луче зови-ка нас в едальню, а то в животе чтой-то сосет!

Здоровье возвращалось в сильное тело князя. Но все равно, был он каким-то не тем, как раньше. Пришедший проведать его митрополит, уходя, сказал княгине.

– Да… сколь сил отдал князь, – говорит, а сам качает головой, – одному Богу известно. Ты уж, матушка, береги его. Немыслимо дело ен совершил. Ярмо с русских плеч сбросил! Век ему русский народ етого не забудет. Дай бог ему здоровья. – Он перекрестился и пошел к выходу.

Да, ему бы набираться сил, отодвинув на время заботы. Но кто об этом думает. Вражине даже выгодно.

Через несколько дней после первого выхода князя в «свет», когда народ, под звон колоколов, повалил на вечерню в церковь, в кремль ворвался какой-то всадник. У княжьего крыльца он свалился с лошади и бросился наверх. Два стража преградили дорогу.

– Братцы, – взмолился он, – татарня Оку переходить! Пустите к князю.

Те переглянулись, и один сказал:

– Пошли.

И закрутилось колесо. Гонцы полетели во все концы, звать на новую битву князей. Собрались князья да бояре. О! Сколько мест было пустыми.

– Как жить, – злился князь, – Оку переходят, а мы не знаем! Почему молчит Нижний, где Олег?

Бояре только пожимали плечами.

Если бы знал князь, что его тесть послал своих сыновей Василия и Семена навстречу к Тохтамышу, чтобы скрытно провести его войско до границ Рязанского княжества. А там его встретил сам Олег, князь рязанский, который указал броды на Оке.

– Ну что, бояре, – он осматривает их жидкий ряд, – встретим супостата?

Но молчат бояре. Вздохнув, приподнялся Иван Родионович:

– Великий князь, с кем выходить-то будем. Сколь их положили на Кулике.

– Да и князья чей-то молчат, – поддержал Ивана Александр Плещей, меньшой брат митрополита Алексия.

Понимает это и Дмитрий, сжимает кулаки. А в голове стучит: последних добивать, а у Тохты силы-то свежие.

– Уезжать те, князь, надоть. Да поскорее, – раздались голоса бояр, – в Кострому, иль куды дальше. Там собирать полки.

Князь, распуская бояр, ничего им не ответил, взяв ночь на раздумье. Скорее всего – на ожидание: может, придут князья с полками. Но утро ничего не принесло. Посланные наблюдатели быстро вернулись: передовые отряды Тохтамыша уже недалеко от Москвы. Евдокия набросилась на мужа:

– Уезжай, уезжай!

– А ты?

– Я все соберу и за тобой.

Князь и сам понимал, что надо уезжать. И дал команду к сбору. Перед отъездом он приказал найти ему Александра Белеута. Но того не нашли. Медлить было нельзя, и Дмитрий сказал Внуку:

– Найдешь Белеута, скажешь: он остается старшим, и сразу догоняй меня.

Кострома встретила Дмитрия сдержанной радостью. Народ знал о великой победе Дмитрия, а вот его приезд, скорее бегство, по-видимому, осуждалось или не понималось. Как так, такой победитель и вдруг… бежал. А что, если татары придут сюда? Воевода Костромы князь Федор Андреевич ринулся было к Дмитрию. Но, приехавший с ним боярин Федор Андреевич Кошка не пустил его к князю, сказав:

– Князь занемог.

Федор Андреевич постоял, потоптался у порога и вернулся к себе. Его помощники набросились на него.

– Что сказал князь?

Федор Андреевич обвел их тяжелым взглядом, потом сказал:

– Собирайте воинов крепить стены.

Как только народ увидел воинов на стенах крепости, он понял: жди татар. С ближайших сел потянулся народ.

Княжеские хоромы в Костроме по убранству намного уступали московским. Своей убогостью как бы напоминали князю о его непонятном положении беглеца. Эти хоромы вместе с хозяйственными постройками были приобретены еще Иваном Калитой у местного боярина. Умный, дальновидный князь приобретал эти строения, решая для себя несколько важных вопросов. Расположенные на левом берегу Волги, на впадении в нее реки Костромы, они представляли большую трудность для наступающих. И еще: имея здесь собственность, он закреплял свою власть над этим уделом. Ими редко пользовались, поэтому как снаружи: почерневшие бревна, просевшие одной стороной, так и внутри: старые убогие вещи, никто ничего не делал.

Услышав за дверью шум, Дмитрий дождался, когда он стихнет, и позвал Кошку.

– Слушаю, великий князь, – с поклоном произнес вошедший боярин.

– Кто это там шумел? – спросил он, тяжело поднимаясь с постели.

– Да… воевода.

– А че ему надоть? – зевая, поинтересовался князь.

Кошка махнул рукой:

– Ничего, так… хотел с тобой встретиться.

– Ты скажи мне, Федор, почему так получилось, что мне пришлось бежать из Москвы. Мне, победителю татар. Не могу ся простить. – Князь встал и нервно заходил по одрине.