Геннадий Левицкий - Сокровище тамплиеров. Мечта конкистадора

В дальнейшем будет сказано много нелестных слов о последнем великом магистре ордена тамплиеров. Все будет потом… Пока Жак де Моле строил планы возвращения Иерусалима и щедро делился ими с папой римским, французским королем. С ним соглашались владыки мира, грандиозные проекты Великого магистра одобряли и даже собирались ему помочь, но… далее разговоров дело не шло.

Замыслы главы ордена Храма могли бы осуществиться, если б возник новый Петр Пустынник, способный зажечь сердца людей западного мира. Но поскольку новый вдохновитель не появлялся, а предыдущая двухсотлетняя борьба за Святую землю оставила горестный осадок, как и всякое предприятие, закончившееся неудачей, то бароны и короли Запада продолжали заниматься своими житейскими делами.

Пожалуй, только мусульмане восприняли замыслы Великого магистра вполне серьезно. Уж они понимали, что на Западе таятся великие силы, они пока разобщены, однако великая цель вполне может их объединить. Египетский султан внимательно следил за действиями Жака де Моле; именно этот восточный владыка начал тайную войну против ордена Храма, когда тот и не подозревал о смертельной опасности. В 1300 г. при дворе арагонского короля Хайме II Справедливого появился французский дворянин Эскиус де Флуарак. Испанец часто использовал его в качестве шпиона, получая сведения обо всем, что происходит во владениях Филиппа Красивого. На сей раз прохиндей запросил тысячу ливров за якобы важнейшие известия, касающиеся недостойных деяний тамплиеров.

– Почтенный Эскиус, я всегда щедро оплачивал твои сведения, но сегодня ты желаешь мне продать то, в чем я не нуждаюсь. Причем за огромную цену…

– Поверь, то, что я узнал, стоит дороже.

– Меня не интересуют сплетни о друзьях.

– А между тем, сир, твоя дружба с тамплиерами может дорого тебе обойтись. И отлучение твоего королевства от церкви – станет самым мягким наказанием, – продолжал набивать себе цену шпион.

– Хорошо, – согласился король, – рассказывай все, что тебе известно. Если хоть малейший интерес ты прочтешь на моем лице – тысяча ливров твоя.

Делать было нечего, пришлось начинать рассказ без особой надежды получить вознаграждение:

– В Париже я сошелся с братьями-тамплиерами, да так близко, что вечерами мы тайком встречались в одной веселой таверне. Довелось потратить немалую сумму на хорошее вино, а поскольку это питье возбуждает желание основательно покушать, то пришлось разориться и на яства. Однако услышанное стоило и больших денег. Тамплиеры, склоненные к откровению выпитым вином, рассказали мне страшные вещи о своем ордене.

Эскиус сделал паузу, изучая между тем произведенный эффект. Король с подозрением взглянул на осведомителя. От шпиона не ускользнули сомнения Хайме Справедливого, и он поспешил напомнить королю истины, известные каждому:

– Вино имеет обыкновение развязывать язык; у человека в подпитии, вопреки рассудку, появляется желание выдавать даже случайному знакомому самые сокровенные тайны…

– Прости, дорогой Эскиус, но я никогда не видел ни одного тамплиера пьяным.

– Ну, конечно, сир! Рыцари Храма не настолько глупы, чтобы разгуливать в непотребном виде пред ликом короля. Понадобилось все мое искусство, чтобы напоить храмовников за мои же деньги до мгновения откровенности.

– Говори уже. – Короля начало утомлять затянувшееся предисловие.

– При вступлении в орден они отрекаются от Бога и плюют на святое Распятие, – выпалил Эскиус самое важное, видя, что его собираются прогнать. – А еще на своих собраниях они поклоняются идолу…

– Довольно! – властитель Арагона не выдержал потока грязи, который собирался излить шпион. (Хотя в тот момент король и находился в ссоре с главой испанских тамплиеров.) Настолько смехотворны были обвинения, что Хайме отодвинулся от Эскиуса де Флуарака, словно боялся испачкаться.

– Я бы мог рассказать еще много интересного, – разочарованно промямлил шпион.

– Даже если будет доказано то, что ты успел рассказать, я дам тебе тысячу ливров ренты из своей казны и три тысячи из имущества ордена. А пока оставь дворец и не попадайся мне на глаза до тех пор, пока не состоится суд над тамплиерами.

Эскиус лишился приличного и постоянного дохода, но не утратил надежды использовать самые черные сведения о тамплиерах, которые передали ему вместе с неплохими деньгами мусульмане. С ними он отправился в Париж. Эскиусу де Флуараку не удалось добиться аудиенции короля, но все сложилось как нельзя лучше. Шпион у ворот дворца, твердивший, что ему нужно передать королю важные сведения, был замечен мастером интриги Гийомом де Ногаре. Главной особенностью этого сурового худощавого королевского советника был глубокий, всегда подозрительный, гипнотический взор. Казалось, он с первых мгновений общения проникал внутрь собеседника и оттуда оценивал: насколько человек может быть полезен. Гийом де Ногаре мог заставить служить себе даже отъявленного плута и негодяя, и за это король ценил советника до последних минут его жизни, неизменно прощая его наглость и почти открытое разворовывание всегда небогатой государственной казны.

Будущий хранитель большой королевской печати попытался выяснить у Эскиуса имена тамплиеров, из какого они командорства, но шпион стал путаться в ответах. Гийом де Ногаре понял, что имеет дело с обычной клеветой. Однако ход мысли этого подлого человека ему понравился. Прежде чем попасть в королевский дворец, Гийом де Ногаре изучал право в университете Монпелье и даже некоторое время успешно применял полученные знания в качестве судьи – он понял, что из фантазий Эскиуса де Флуарака можно извлечь великую пользу. А потому советник короля, вместо того чтобы отправить клеветника под суд либо просто прогнать прочь, дал ему денег и велел молчать до тех пор, пока ему не поступят указания.

Тем временем финансы короля Филиппа IV расстроились до такой степени, что французский монарх периодически становился то фальшивомонетчиком, то грабителем. Он начал разбавлять золото и серебро, идущее на изготовление монет, прочими металлами, но это не понравилось подданным. Народ поднял мятеж против собственного монарха, и тому пришлось бросить ненадежный дворец и искать спасение в парижской резиденции Великого магистра. Если б могли предположить храмовники, что в своих неприступных стенах они дали приют собственному мучителю…

Поскольку французский народ был уже обобран, а потому весьма зол, Филиппа IV решил, что безопаснее отобрать деньги у иноземцев. Первыми были ограблены ломбардцы, в должниках у которых ходили первые лица Франции, включая короля. Потом пришел черед евреев. В 1306 г. у них конфисковали все средства, за исключением сущей мелочи, необходимой для того, чтобы покинуть Францию. Недовольные в собственном королевстве Филиппу Красивому были не нужны.