Хуан Франсиско Феррандис - Барселона. Проклятая земля

Беспокойство на лице Элизии не укрылось от Годы. Дама придумала, как помочь подруге. Когда закончится праздник, она потребует, чтобы Фродоин расторг ее брак с Гали. Претендентов на руку хозяйки «Миракля» хватало, и Годе больше всех нравился капитан Ориоль, всегда такой внимательный к Элизии, тайно влюбленный уже много лет. Ориоль и сейчас имел бравый вид, хотя два десятилетия на службе епархии и наложили на него печать одиночества. Но сердце у капитана было доброе, Элизии с ним будет хорошо.

Сидящая рядом Берта пыталась казаться веселой. Все поздравляли ее с выздоровлением и с успехами мужа на границе, а ей самой хотелось одного – вернуться в Орлеан. Берта бросала взгляды на Элизию, любовницу Изембарда, и умирала от ревности и муки. Наивные девичьи иллюзии растаяли, но Берта оставалась супругой Изембарда перед Богом и людьми. Аристократическое воспитание заставляло ее молчать и притворяться. По поведению дамы Элизия догадалась, что она что-то подозревает, и избегала разговоров с глазу на глаз.

Гости болтали во весь голос и шумно хохотали, стараясь отогнать подальше назойливые слухи о восстании против Карла Лысого. Года тайком прислушивалась к разговорам готских старейшин, которым вино развязало языки. Если мятеж охватит все королевство, Барселоне придется делать выбор между верностью короне и покорностью франкскому графу Бернату, который обкладывает их все новыми налогами, не заботясь о судьбе Марки.

Готов объединяло ощущение покинутости, и решение следовало принимать на благо города. Единственными, кто мог помочь, были Гифре Уржельский и его брат Миро. Хотя в государственной иерархии они стояли ниже маркграфа всей Готии, братья никогда не поддержат человека, вступившего в союз с Бернатом Плантапилосой, брат которого, Гильем, убил их отца. Если барселонцы примут неверное решение, город расплатится кровью и нищетой.

А ближе к вечеру в саду появился виконт Асториус, главный городской судья и несколько стражников. Оживленные голоса разом стихли, музыканты перестали играть. Все видели, как серьезно, не по-праздничному настроены чиновники.

– Виконт, у нас здесь пиршество, – недовольно предупредила Года.

Асториус не проявил никакого уважения к празднику и предоставил судье объяснить их появление на свадьбе. Чиновник, в чье ведение входили аресты, взглядом молил Году о прощении.

– Мы должны забрать Элизию из Каркассона.

Хозяйка «Миракля» побледнела, когда взгляды всех гостей устремились на нее.

– Из замка Тенес в графский дворец был доставлен важный документ. Эта женщина совершила тяжкое преступление и будет находиться в тюрьме в ожидании суда.

Асториус выступил вперед:

– Судьи определят, подлинный это документ или поддельный, но закон на этот счет ясен, и мы действуем от имени графа Барселонского, Берната из Готии, который поклялся соблюдать и исполнять готский закон по «Liber Iudiciorum» [48] Имеется в виду «Вестготская правда» ( лат . «Lex Visigothorum», «Liber Iudiciorum») – правовой кодекс вестготов, сведенный и записанный в 654 году. , согласно которой Элизия повинна в тяжком преступлении.

По знаку виконта стражники подошли к Элизии. И тогда гости дали волю своему возмущению. Патриции и рыбаки уважали эту женщину из Каркассона, пришедшую в их город шестнадцать лет назад, совсем почти ребенком. Они видели, как она трудится изо дня в день, и гостиница «Миракль» возле циклопических колонн была гордостью всей Барселоны.

– Граф Бернат меня знает и ценит! – воскликнула Элизия, вставая с места.

Виконт улыбнулся, словно и не замечая негодующих лиц вокруг.

– Тут дело не в маркграфе, это закон, общий для всей Готии. Против вас свидетельствует дворянин Дрого де Борр.

Судья предъявил старинный пергамент, и в груди Элизии болью отозвалось воспоминание о дне, когда они с Гали нашли горшок с монетами, – вот только женщина не знала, тот ли это листок. Прежде чем судья убрал пергамент, она успела прочесть одно только имя: Гомбау. Дедушка Гали. Элизия задрожала, до сих пор не понимая, в чем дело. Года потребовала пергамент себе и, прочитав, побледнела.

– Что происходит, виконт? – спросила Элизия, предчувствуя беду. – Что я сделала?

– Твой муж ничего тебе не рассказывал?

– О чем? – Ей было трудно дышать.

– Гали на самом деле не являлся свободным человеком, он был servus fiscalis , государственный раб по имени Трасмир. И дедом его был не графский вассал Гомбау, а один из его рабов, тоже по имени Трасмир. Вся его семья принадлежала к mancipia [49] Рабское состояние ( лат .). : Карл Лысый передал их графу Сунифреду в восемьсот сорок третьем году, чтобы они работали на государственной земле Вернета, что в Конфленте. Гомбау за ними надзирал. У него был сын и был внук по имени Гали. Дом, в котором сейчас помещается гостиница, принадлежал Гомбау, который проводил большую часть времени с семьей в Вернете. Когда в восемьсот сорок восьмом году Гильем Септиманский казнил графа Сунифреда, Гомбау тоже находился в Барселоне. Он боялся, что его постигнет та же участь, и с помощью верного раба Трасмира спрятал в своем доме деньги и этот документ, а потом бежал.

Элизия пошатнулась, ее поддержали стражники. А виконт уже вытащил второй пергамент, по виду свежий. Элизия узнала крест, которым расписывался ее муж.

– Гомбау хотел бежать вместе с семьей в какой-нибудь северный город. По словам твоего супруга, в лесу близ Вернета Трасмир убил своего господина, чтобы в других краях выдавать себя за Гомбау. Перед смертью он рассказал своему внуку про горшок с монетами. Чтобы завладеть и домом, и деньгами, парню оставалось только попасть в Барселону и выдать себя за внука Гомбау, которого там никто никогда не видел. Для большего правдоподобия он стал называть себя другим именем – Гали. Чего не знали дед с внуком – так это что спрятанный пергамент представлял собой официальный документ, список рабов, переданных в mancipia .

Элизия упала в обморок, ее кинулись поднимать. Взгляд судьи сделался печальным.

– Согласно готскому закону, если свободная либо вольноотпущенная женщина сочетается браком с рабом, она превращается в ancilla , рабыню того же господина, то же касается и ее потомства. Поэтому, Элизия, ты по закону serva fiscalis , подчиненная Бернату из Готии, правообладателю всех бенефициев, предоставленных предыдущим графам. Ты рабыня и должна служить маркграфу; то же касается и двух твоих детей.

– Но ведь ясно, что Элизия ничего не знала! – возмутилась Года. – В законе говорится что-нибудь про обман?

– Моя госпожа, это будет решать суд и совет boni homines .

Запальчивые выкрики гостей едва достигали слуха Элизии. Стражники поддерживали женщину под руки, она понимала только, что рушится вся ее жизнь. Элизия вспомнила дождливый вечер перед могилой Ламбера. С самого ее ухода из Каркассона жизнь ее была подделкой. Она вышла не за того мужчину, любила не того мужчину, родила внебрачного сына и Господь прогневался на нее за этот грех. Элизия не могла вынести груз такой лжи. Главной ее болью были Гомбау и Ламбер, весело игравшие с другими детьми в глубине сада. Они ведь тоже превратятся в servi fiscali Берната из Готии. Уж лучше бы они оба погибли, чем испытали на себе извращенную жестокость маркграфа.