Хуан Франсиско Феррандис - Барселона. Проклятая земля

– Семьдесят шесть, – поправила брата Эмма.

– Много столетий назад умелые римские легионеры построили Барсино, семя-зародыш нынешней Барселоны. – Жорди возвысил голос, чтобы дать важные пояснения. – У города четверо ворот по четырем сторонам света. Главные из них, выходящие на Французскую дорогу, мы называем Старыми, а на противоположном конце – Новые ворота, к самому морю выходят ворота Регомир, а те, что вы видите на северо-западе, с двумя круглыми башенками, – это ворота Бисбаль [7] Епископский ( кат .). , ведь они находятся рядом с собором и со зданиями епископата. Полюбуйтесь на аркады, отходящие от ворот, – это остатки римских акведуков, доставлявших в город свежую воду с гор.

– Но эти арки все в трещинах и поросли сорняками, – заметил Гальдерик.

– Они не используются уже много лет. А ведь когда-то в городе были свои оросительные каналы и сточные трубы.

По обе стороны от дороги виднелись старинные плиты и каменные гробницы с полустертыми надписями, но внимание путников больше занимали поля и селения. Виноградные лозы были порублены, оливковые деревья сожжены. От домов остались лишь безмолвные руины. Двое нагих исхудалых мальчишек при виде каравана с испугом и бросились прятаться под деревья.

На песчаном побережье им встретились глиняные хижины и маленький квадратный храм с апсидой в виде трапеции.

– В эту церковь [8] Эта церковь впоследствии была отмечена в документах как храм Святой Марии на Песке; позже она стала называться церковью Святой Марии на Море. – Примеч. автора . приходят молиться рыбаки, они просят о защите. Вот она, Санта-Мариа! – воскликнул Жорди со слезами на глазах. – Видите за городом гору, подходящую к самому морю, – это Монс-Иовис [9] Ныне – Монтжуик. – Примеч. автора . , так ее назвали римляне. Там стоял маленький сторожевой замок, но теперь эта башня опустела. А вон там – порт, куда время от времени заходят купцы из Византии или из земель неверных.

– Город, имеющий порт, не может страдать от голода, – заметил Фродоин.

– От бывшего порта осталась лишь затопленная гавань. Теперь там только деревянные мостки.

Сервусдеи запел благодарственный гимн, и колоны двинулись вперед. Но Фродоин внезапно почувствовал себя больным. Силы его покинули. Он подумал о Моисее, который поддался сомнению и не вступил из-за этого на Землю обетованную. Вот приближается его момент истины, а он – всего лишь юный дворянин, амбициозный и неопытный. У епископа закружилась голова, он крепко вцепился в поводья.

– С вами все хорошо? – с тревогой спросил Сервусдеи.

– Не будем задерживаться, – чуть слышно отозвался Фродоин. – Не оставь меня, Господи.

Ликование поутихло, отряд в молчании подошел к восточному рву, который шел в обход стены, среди камыша и тростников. Воды было совсем мало, запах поднимался мерзостный.

– Эту канаву мы называем Мердансар – Говнотечкой, сами понимаете почему. Жители выливают сюда нечистоты. Другой ров, на противоположной стороне, называется Арени, он впадает в маленькое озерцо Кагалель. И все это пространство заболочено.

Караван перебрался через преграду по деревянному мосту (каменный давно обрушился) и подошел к Старым воротам с двумя башнями по бокам. На одной из них висел полуразложившийся труп преступника.

Побледневший Фродоин обернулся к Дрого. Тот восседал на коне с видом победителя и горделиво поглядывал в сторону невидимых часовых: ведь он собирался въехать в запретный для него город бок о бок с высшим представителем королевской власти. От решения, которое будет принято в этот момент, зависела судьба Барселоны.

– Я благодарен вам за сопровождение, однако в этот город въезжать будет епископ. – Фродоин говорил преднамеренно громко, чтобы его слова расслышали на башнях; он знал, что Дрого не простит ему такого унижения.

Дрого де Борр скривился и недобро сощурил глаза:

– Вы такой же франкский дворянин, как и я. Вам не следует принимать опрометчивых решений.

– Я приму вас в надлежащий момент, Дрого де Борр, – решительно ответил епископ.

– Вы, кажется, не понимаете, что сейчас делаете…

– Я не забуду, что вы спасли наш отряд, но мною руководит лишь Бог – и никто из людей.

Лицо Дрого, наполовину скрытое черными волосами, сделалось цветом как воск, он едва сдерживал ярость. Фродоин чувствовал себя все хуже, а в зрачках своего спутника он увидел себя насаженным на меч. Он еще не вступил в пределы Барселоны, а уже приобрел опасного врага.

– Я тоже не забуду ваш любезный отказ… повторенный дважды.

Дрого де Борр сплюнул и галопом ускакал вместе со своими людьми по Французской дороге, подняв густое облако пыли.

Когда они скрылись из виду, Фродоин тяжело вздохнул. Силы покинули его, но он давно готовился к въезду в этот город и надеялся, что здесь его мужество будет оценено по достоинству. Фродоин приказал покрыть себя роскошным епископским облачением и, не слезая с коня, принял в руку посох. В груди у него что-то давило, но Фродоин все равно велел двигаться вперед. Сервусдеи махал кадилом и глубоким хриплым голосом выводил победный псалом. Собравшаяся за воротами толпа запрудила извилистые улочки. Ничто здесь не напоминало о прямизне мощеных римских улиц – остались только грязные проходы между одноэтажными домами из сырого кирпича и камней, вытащенных из старых построек. Никто не махал оливковыми ветвями и никто не присоединился к песнопению, радуясь приходу своего пастыря. Колокола звонили, но жители города рассматривали прибывших молча. Колоны все больше мрачнели под этими изучающими взглядами.

Капитан Ориоль занял место рядом с епископом; он еще не знал, что произошло накануне. Фродоин выпрямился в седле, демонстрируя силу духа, которой у него не было. Он поднял руку, благословляя народ, несмотря на то что встречал только враждебность. Епископ с испугом посмотрел на Жорди.

– Фродоин, вы франк, а они готы, сыны благородных сынов тех, кто населял Барселону еще до сарацин. А еще здесь много тех, кого называют hispani . Они верны империи, но обычаи у них свои, и сейчас они вас об этом предупреждают.

Быть может, он допустил ошибку, прогнав от себя Дрого. Фродоин спешился, опершись на плечо молодого монаха. Стало тихо; он преклонил колени и набрал горсть земли. Солнце палило ему голову. Епископ встряхнул головой и заговорил на языке готов, которому в дороге его учил Жорди:

– С дозволения короля Карла Французского и архиепископа Нарбоннского я приветствую вас как смиренный пастырь Господень. Вы много страдали, но я пришел из дальнего далека, чтобы остаться с вами и разделить вашу судьбу. В эти трудные дни небеса решают, будет ли Барселона жить дальше или низринется, как случилось с другими городами. И я здесь для того, чтобы вписать имя этого города в книгу жизни.