Мика Валтари - Египтянин

– Да будет благословен день, приведший моего господина домой!

После чего, не в силах сдержать своих чувств, он зарыдал, плюхнулся на колени и, обняв мои ноги, принялся истошно причитать, так что я живо узнал прежнего Каптаха, хоть и украсившегося царским льном, золотыми браслетами, дорогим маслом и голубым париком. Я подхватил его под руки, обнял и вдохнул запах, исходивший от его плеч и щек, и мне казалось, что я обнимаю тучного быка и вдыхаю запах свежеиспеченного хлеба – так пропитался он этим духом на хлебных торгах. Каптах в свою очередь тоже почтительно понюхал мои плечи, утер слезы и, громко рассмеявшись, вскрикнул:

– Сегодня для меня день великой радости! Ради такого дня я угощаю каждого сидящего в моем доме «крокодильим хвостом»! Каждому по «хвосту»! Те, кто захочет повторить, – пусть заплатят!

С этими словами он проводил меня во внутренние покои, усадил на мягкие подушки и позволил Мерит поместиться рядом, а затем велел слугам нести все самое лучшее, что было в доме. Вино его выдерживало сравнение с царским, и жареный гусь был настоящим фиванским гусем, равного которому не было в целом Египте, потому что его откармливали тухлой рыбой и это придавало мясу тончайший и изысканнейший привкус.

Когда мы отъели и отпили, Каптах сказал:

– Господин мой и хозяин Синухе! Надеюсь, ты со вниманием прочитывал все отчеты и счета, которые я приказывал писцам составлять для тебя и отсылать в твой дом в Ахетатоне все эти годы. Быть может, ты позволишь мне и этот обед с вином и гусем вписать в наши представительские расходы, а также те «крокодильи хвосты», которыми я от полноты сердечной радости угостил наших посетителей. Это послужит не к умалению, а только к приумножению и явной выгоде, ибо мне стоит немалых трудов обманывать фараоновых сборщиков налогов ради твоей пользы и таким образом укрывать от них малую толику и для себя.

– Знаешь, – ответил я, – все это для меня – негритянская тарабарщина, в которой я не понимаю ни слова, так что поступай, как находишь нужным, ведь ты же знаешь, что я тебе полностью доверяю. Твои отчеты и счета я, разумеется, читал, но, должен признаться, мало что в них уразумел – там чересчур много цифр, даже больше, чем в вычислениях писца Хоремхеба, когда тот пытался подсчитать, сколько потребуется времени, чтобы все люди на свете смогли предстать перед фараоном Эхнатоном, чтобы он с каждым мог поговорить особо. Довести вычисления до конца писцу все равно не удалось, потому что дети на земле рождаются непрестанно и они состарятся прежде, чем предстанут перед фараоном, а там родятся еще, и так далее, и фараон никогда не сможет поговорить с каждым живущим на земле особо, даже если будет тратить на эти разговоры все свое время до единого мгновения, с утра до ночи и с ночи до утра. Вот и мне, Каптах, так никогда и не удалось преуспеть в изучении твоих отчетов и счетов, зато всякий раз голова моя начинала раскалываться задолго до того, как я добирался до их конца.

Каптах рассмеялся, довольный, и смех заурчал в его толстом животе, как под грудой подушек. Мерит тоже засмеялась, потому что вместе со мной пила вино, и теперь откинулась назад, подложив под голову руки, и под тонким платьем я увидел, как по-прежнему прекрасна линия ее груди. Все еще смеясь, Каптах проговорил:

– Ох, Синухе, господин мой и хозяин, как радуется мое сердце, видя, что ты сохранил детскую душу и понимаешь в повседневных и жизненно важных делах не больше, чем свинья в бисере, хотя я и в мыслях не держу сравнивать тебя со свиньей, нет, я возношу молитвы и благодарю за тебя всех богов Египта – что они отдали меня тебе, а ведь преспокойно могли определить к тебе на службу какого-нибудь плута или бездельника, который вконец разорил бы тебя, в то время как я сделал тебя богачом.

Я указал ему, что за это надо благодарить не богов, а мою проницательность, ведь это я купил его на рыночной площади за серебро, и притом совсем недорого, поскольку один глаз он потерял в пьяной драке. Вспомнив былое, я умилился и сказал:

– Воистину никогда не забуду тот день, когда впервые увидел тебя, привязанного за щиколотку к столбу; ты кричал бесстыдные слова каждой проходящей женщине, а у мужчин клянчил пиво. И все же я поступил мудро, купив тебя, хотя поначалу в этом сильно сомневался. Но все равно – серебра у меня было мало, поскольку я был всего лишь молодым лекарем, а у тебя был выколот глаз, и это меня вполне устраивало, как ты, наверное, помнишь.

Лицо Каптаха омрачилось и как-то сморщилось, и он сказал:

– Я бы не хотел, чтобы ты напоминал мне об этих давно минувших и достойных сожаления обстоятельствах, оскорбительных для моего достоинства.

После чего он стал превозносить нашего скарабея:

– Ты был мудр, оставив скарабея со мной для надзора за всеми делами, ибо он сделал тебя богатым, куда богаче, чем ты мог вообразить в самых смелых мечтах, – хотя царские сборщики налогов так и кружат надо мной, точно слепни. Мне приходится держать из-за них двух писцов-сирийцев для ведения отчетности, благо в их письменах сам Сет со своими присными не разберется. Кстати, о Сете: я вспомнил о нашем старом друге Хоремхебе, которому я ссудил золото от твоего имени, как ты, наверное, знаешь. Но не о нем я собирался говорить, просто мои мысли парят, подобно птицам в поднебесье, от радости лицезреть твое, мой хозяин, открытое лицо, а может быть, они парят и от выпитого вина, которое я не премину внести в перечень представительских расходов, – так что пей, мой господин, пей сколько влезет, такого вина не сыскать, пожалуй, и в царских кладовых, да и не так уж много я присвоил себе от его цены. Вот-вот, об этом, о твоем богатстве, я и намеревался поговорить, хотя вряд ли ты что-то смыслишь в этих делах, и тем не менее я скажу, что благодаря мне ты стал теперь богаче многих знатных египтян и столь же богат, как самые знатные, – ибо не тот истинно богат, у кого есть золото, но тот, кто владеет домами и складами, кораблями и причалами, стадами скота и землей, фруктовыми садами и рабами. Всем этим ты и владеешь, пусть пока сам о том не подозревая, ибо мне приходилось утаивать твою собственность от сборщиков налогов, именуя многое иначе – слугами, писцами, рабами. Ведь царские налоги тяжким бременем лежат на богатых, им приходится платить куда больше бедняков, – если бедняку достаточно отдать фараону пятину от своего урожая зерна, то богатый плати треть, а то и половину этим проклятым сборщикам, и все равно они будут кружить над тобой, точно стервятники. Это несправедливо и безбожно, самое несправедливое из всего, что фараон сделал, и подобного свет еще не видал, вот эти вот налоги да еще потеря Сирии совсем разорили страну; и все же самое удивительное – и это уж точно происходит по произволению богов, – самое удивительное, что бедные стали еще беднее, а истинно богатые еще богаче, и даже фараон ничего не может тут поделать. Так что возвеселись, Синухе, – ты воистину богат, а я, так и быть, открою тебе тайну, ибо, в конце концов, это твоя тайна: богатство рождается из хлеба!