Максим Дуленцов - Диамат [Роман]

— И что это значит?

— Женя, ты что? — с удивлением спросил сейсмолог, отхлебывая водку. — Максимумов три, а зарядов было четыре…

Женька медленно выпил свою стопку, осознавая сказанное.

— Кроме того, смотри второй прибор, — махнул сейсмолог рукой на громадный металлический ящик с горящими красными цифрами. — Видишь, показания амплитуды колебаний максимальные до того, как датчик вышел из строя? Они до шестидесяти килотонн в эквиваленте не дотягивают. Максимум сорок пять, что и подтверждает… — Сейсмолог опять разлил из фляжки, употребил, закусил луком.

— Что подтверждает?

— Что один заряд не сработал.

— Как? Какой?

— Ну я откуда знаю какой, это приборы не фиксируют. Это на месте надо разбираться, хотя после такого «бум» там уж ничего не разобрать. У меня был такой случай, года три назад, на Новой Земле на полигоне боевые заряды испытывали, так один не сработал. Правда, там и так понятно было: заряды под пятьдесят килотонн каждый. Мы рванули — и на вертушке в расположение, водку пьем, а тут — особый отдел, захомутали, но объяснительные взяли и отпустили. Потом уж пояснили, что одна «закладуха» не бумкнула.

— Что с ней делали?

— А черт его знает…

— Надо занести все в журнал, доложить руководству.

— Нет, Женя, у нас есть начальник, это его дело — докладывать.

— Я пойду к нему, — Женька выбежал из кунга и сразу наткнулся на Александра Васильевича. Сообщил ему открытия сейсмолога. Филатов посмотрел, кивнул, зашел в кунг, забрал ленту сейсмографа и журнал фиксации показаний.

— Сейчас выезжаем на дезактивацию, завтра собрание по результатам эксперимента. Отдыхайте.

Отключив кабели, «Уралы» поехали по зимнику в сторону поселка Чусовского. Женька думал только о несработавшем заряде. «Четвертый не сработал, я же не проверил его, как Генри просил, не проверил. Вот и контакта нет, вот и не сдетонировал. Господи, ну почему так, ведь это я все испортил!»

Вечером Женька заполз в комнату Генри.

— О, старик, да ты надрался, — Генри с трудом усадил Женьку на кровать. — Каков повод? Рита поцеловала или доволен результатами эксперимента?

— Генри, — заплетающимся языком, сквозь пьяные слезы пробормотал Женька, — это же я, я во всем виноват!

— В чем же, старик? В том, что увел у меня единственную красивую девушку этого леса?

Женька помотал головой.

— Из-за меня не взорвалась. Я не проверил… Понимаешь?

— Кто, что?

— Заряд.

— Ты бредишь, все прекрасно рвануло, с присвистом. Сейчас тебе кандидата, мне референта и — салют, Париж!

— Да нет, Генри, не сработал последний, северная скважина, ты просил проверить, а я… — Женька зарыдал, повалившись на кровать.

— Ну вот, надрался, что с тобой делать? Уже галлюцинации.

Генри аккуратно уложил Женьку на свою кровать, а сам пошел в красный уголок, где намеревался выпить с партийным и комсомольским активом за удачное завершение эксперимента.

Александр Васильевич долго разглядывал сейсмограмму и показания амплитуд в журнале. Сравнивал их с таблицами, которые вел он сам. И приходил к одному и тому же неутешительному выводу: этот молодой умник, разглагольствующий о непознаваемости Вселенной, прав. Нет, не в том, что познание невозможно, не в том, что, видимо, есть высший разум или высшая сила — ее нет, была бы — светлейший ум Александра Васильевича не прозябал бы по научным лагерям в тайге, а работал на партию и страну в теплом уютном кабинете при важной лаборатории, получающей результаты, достойные Нобелевской премии. Да ему бы синхрофазотрон доверить — он бы такое открыл! Но нет, вся воля не высшему разуму принадлежит, а высшим чиновникам, которые никак не хотят заметить его, еще не старого, умного человека, способного на большее. А прав умник в том, что один из зарядов на площадке не сработал. И что это значит?

Александр Васильевич знал, что это значит. Это — прощай премия, прощай возможное, давно ожидаемое продвижение по НИИ, прощай новая должность и звание, да и со старой тоже можно попрощаться. Научный сотрудник в лаборатории — вот все, что ему дадут. Из партии попрут непременно, могут и из НИИ, без пенсии и жилья. Руководитель отмажется, он светило, орденоносец, он ключевая фигура, а такими, как он, Филатов, все дыры и заткнут, козлами отпущения. Нет, так дело не пойдет.

Александр Васильевич воровато оглянулся, зашел в лабораторию сейсмографии, вытащил сейсмограф, вставил новую ленту, вытащил во двор, после взял датчик, кувалду и скрылся в темноте ночи.

На следующий день в актовом зале, если можно было так назвать преобразованное помещение столовой со сдвинутыми к стенкам столами, проходило собрание. Женька с ужасом дожидался доклада Филатова, прокручивая в голове варианты своего покаяния и епитимьи, которую готов был на себя наложить. Но, к его удивлению, Александр Васильевич и словом не обмолвился о случившемся. Тогда в порыве отчаяния Женька вырвался из удерживающих его рук Генри, вскочил и крикнул:

— Александр Васильевич, ну почему вы молчите?

Взоры сидящих атомщиков обратились к никому не известному парню, едва закончившему университет.

— Почему вы не говорите о главном? Ведь заряд не сработал!

По стульям пронесся вздох удивления.

— О чем вы говорите, молодой человек? — с удивлением и строгостью в голосе произнес руководитель проекта.

— Под землей осталась взведенная ядерная бомба, товарищи, вот о чем!

— На чем основаны ваши утверждения?

— На показаниях сейсмографов.

— Извольте, Александр Васильевич, давайте все вместе взглянем на записи, которые вы мне принесли сегодня. — Борис Ильич поднялся.

— Да, да, вот они, — Филатов потряс над головой лентой сейсмографа и журналом регистрации.

— Ну-с, тут все в порядке, с утра ничего не поменялось. Где вы тут увидели доказательства своего громкого заявления, молодой человек?

Женька рванулся к столу, схватил ленту, присмотрелся, пытаясь увидеть вчерашний разбег на графиках, но не увидел его. В журнале тоже не было отметок о малой амплитуде. Женька оглянулся, судорожно ища глазами старого сейсмолога. Но и его не было.

— Сядьте, молодой человек. Вчера случайно лишнюю дозу не получили?

— Радиации? — непонимающе спросил Женька.

— Да нет, горячительного, — под общий смех поправил Борис Ильич. Женька посмотрел в глаза Александру Васильевичу, но тот отвел их. — Идите! Вам надо еще набираться опыта полевой работы, учиться правильно интерпретировать результаты исследований и учиться правильно пить! А теперь, товарищи, поговорим о более серьезных вещах — о причинах выброса продуктов распада на поверхность. Это тревожный для всех нас момент.

— Но… — хотел возразить нечего не понимающий Женька, а Генри уже вытаскивал его на улицу.