Юрий Качаев - ...И гневается океан [Историческая повесть]

Наутро Николай Петрович получил от падре Уриа приглашение посетить миссию, которая находилась по ту сторону залива.

Монахи ордена святого Франциска обосновались здесь лет восемь назад. Они разводили скот, сеяли хлеб и маис, звонили в колокола, служили мессы и время от времени с помощью солдат ловили индейцев, которых тут же обращали в веру Христову, попутно делая их рабами.

Стада плодились так, что за ними трудно было углядеть. Спасая поля от потравы, монахи отстреливали скот и… зарывали туши в землю; хлеба здесь вымахивали в рост человека, но зерно гнило на корню, потому что продавать его иностранцам запрещалось законом, а своих покупателей не предвиделось…

В лодку, связанную из тростника, уселись падре Уриа, Резанов с Лангсдорфом и дон Луис. В последнюю минуту на берег прибежала Мария Кончита. Щеки ее от смущения пылали смуглым румянцем, но глаза смотрели дерзко.

— Могу я присоединиться к мужской компании, или это грех? — с лукавой улыбкой спросила она падре Уриа.

— Грех было бы в такую погоду остаться дома, дитя мое, — ласково ответил старик. — Я думал, ты еще спишь, и не решился будить тебя.

День был и впрямь чудесный. Океан сиял на солнце, как исполинское выпуклое око, с удивлением разглядывающее тайны мироздания.

В лодке Николай Петрович заметил вскользь, что Тихий океан в отличие от других морей почти не имеет запаха.

— Неправда, граф, — возразила девушка. — Он пахнет молоком, как младенец. — Она помолчала и вдруг добавила по-французски, не меняя рассеянного выражения лица: — Если вы хотите добиться успеха, действуйте через монахов. Их жадность не знает преград, и они очень влиятельны.

— Благодарю, дружок, — в тон девушке ответил Николай Петрович и впервые подумал о ней как о возможной союзнице. Он уже успел заметить, что Мария в семье коменданта любимое и балованное дитя.

Миссия представляла собой большое поместье с коралями [79] Кораль — загон для скота. , зернохранилищем, мыловарней, кузницей, салотопкой и столярными мастерскими. Здесь жили всего два монаха и до тысячи крещеных индейцев. А чтобы новоиспеченные католики не разбежались, их караулила рота солдат.

Монахи обитали в глинобитном домике, а туземцы в конусообразных соломенных хижинах. Здешние индейцы происходили из глубинных областей материка; они были стройнее и выше ростом, чем прибрежные жители, с которыми они до сих пор враждовали.

У миссионеров гости отведали вина, приготовленного из урожая собственного виноградника. Вино оказалось отличным и быстро развязало языки святым отцам. Они наперебой стали сетовать на закон, запрещающий торговлю с иноземцами. Резанов подлил масла в огонь, заметив, что на борту его корабля есть много нужных для миссии товаров, которые он охотно обменял бы на хлеб. Монахи сразу же ухватились за предложение, ведь оно сулило им немалые выгоды. Вся загвоздка заключалась в том, чтобы получить согласие губернатора.

— Но мы его получим, клянусь святым Франциском! — воскликнул падре Уриа, и глаза его алчно блеснули.

— Я все же не пойму, — осторожно сказал Николай Петрович, — чем вызван подобный запрет.

— Дело в том, — вмешался в разговор дон Луис, — что наше правительство боится усиления России в Америке.

Падре Уриа бросил на юношу остерегающий взгляд, но тот, казалось, ничего не заметил.

— Отец говорил мне, — продолжал дон Луис, — будто губернатор получил от вицероя [80] Вицерой — наместник короля в испанских колониях. известие о том, что Россия начала или вот-вот начнет войну с нами.

— И губернатор поверил в эту глупую выдумку? — насмешливо спросил Николай Петрович, но сердце его обдалось холодком. — Зачем же тогда приехал я? Надо полагать, только для того, чтобы сдаться в плен?

Эти слова вызвали у присутствующих смех. Одна Мария Кончита даже не улыбнулась. Она смотрела на Резанова с нескрываемой тревогой.

— Единственная цель моего приезда, — снова заговорил Николай Петрович, — установить добрососедские отношения. Наш север изобилует пушниной, медью и рыбой, но у нас нет хлеба. У вас же он есть. Император Александр знает об этом, и он дал мне полномочия договориться с вами о широком товарообмене, выгодном для обеих сторон. О какой же войне может идти речь? Прошу вас, святые отцы, при случае объяснить все это сеньору губернатору. А пока разрешите пригласить вас отобедать завтра у меня на корабле.

Приглашение было принято монахами с явным удовольствием.

Спустя несколько дней гонец, отправленный доном Луисом в Монтерей, привез Резанову письмо от губернатора.

«Я эгоистично рад, — писал дон Аррилага по-французски, — что ваше превосходительство, хотя бы из-за необходимости ремонта корабля, вынуждены подольше погостить у нас. О том, чтобы вам были предоставлены все возможные удобства и услуги, я одновременно даю распоряжение исполнительному и талантливому юному коменданту.

Однако простите, ваше превосходительство, но я никак не могу допустить вас совершить верхом столь долгий и утомительный путь ко мне в Монтерей и собираюсь немедленно выехать сам, чтобы повидать вас в Сан-Франциско. Смею думать, что гостеприимная семья дона Аргуэлло и в особенности его прелестные дочери не позволят вашему превосходительству скучать.

Я рассчитываю быть в Сан-Франциско между пятым и седьмым апреля.

Примите, ваше превосходительство, уверения в совершеннейшем моем почтении».

«Ничего не скажешь, — подумал Николай Петрович, дочитав письмо, — нежелание пустить меня в глубь страны обосновано хоть и весьма шатко, зато куда как вежливо. Даже японцы могли бы позавидовать».

Не дожидаясь приезда губернатора, он решил окончательно перетянуть на свою сторону монахов. Для этого нужно было действовать быстро, и Николай Петрович пошел в открытую: в одной из бесед с падре Уриа он сказал, что хотел бы внести пожертвования на нужды Францисканского духовного ордена.

Монах замялся.

— Вы ведь знаете, сеньор Резанов, что мы, францисканцы, отрицаем личную собственность, — нерешительно начал он, но Николай Петрович поспешил рассеять его колебания:

— Но, падре, я говорю о вкладе в общую казну, в казну святой матери церкви! Если же вас смущает то обстоятельство, что я схизматик… [81] Так католики называли православных христиан, отпавших от церковного единства.

— Нет-нет, — замахал руками монах. — Ведь все мы дети одного творца — господа бога нашего!

Беседа, к обоюдному удовольствию, закончилась тем, что падре Уриа согласился принять в дар дюжину серебряных шандалов — для освещения храма божьего; отрезы шелка, бархата и тонкого английского сукна — на сутаны для святых отцов, шитый золотом намет [82] Намет — мантия, покрывало. для алтаря и шахматы из слоновой кости с доской, украшенной редчайшими уральскими самоцветами, — очевидно, для того, чтобы миссионерам было не скучно на досуге.