Ефим Черняк - Тайны Франции. Заговоры, интриги, мистификации

Карл IX, король Французский

Гравюра И.Пунта.

Характерно, что габсбургская дипломатия и пропаганда пытались истолковать Варфоломеевскую ночь таким образом, чтобы дискредитировать французского короля и рассорить его с протестантскими союзниками в Европе. В протестантской части Европы парижское избиение вызвало негодование и тревогу. Елизавета I приняла французского посла в черном траурном платье, но тем не менее не выразила несогласия с официальной французской версией о том, что речь шла только о наказании заговорщиков. Вскоре английская королева даже возобновила переговоры о планах заключения ее брака с младшим сыном Екатерины Медичи герцогом Франсуа Алансонским. Уверяя Филиппа II и папу, что неизменной целью французской политики является уничтожение ереси, Екатерина вместе с тем направила в Германию специального посла Гастона де Шомбера, чтобы успокоить протестантских князей. Шомбер разъяснял им, что «совершенное в отношении адмирала (Колиньи. — Авт.)и его сообщников учинено не из ненависти к новой религии, не для ее искоренения, а как наказание за подготовленный ими злодейский заговор».

Варфоломеевская ночь имела отзвук даже в далекой России. Несколько неожиданное «возмущение» парижской резней, которое выразил Иван Грозный в письме к императору Максимилиану II, надо рассматривать в связи с неудавшейся попыткой царя побудить Габсбургов не поддерживать противников России в Ливонской войне, обешая взамен совместно выступить против турецкого султана — союзника французского короля. Как раз в это время гибель отборной турецкой армии под Астраханью (1569 год) и разгром крымских татар при Молодях (1572 год) знаменовали собой крупнейшее поражение турецко-татарской экспансии в Восточной Европе.

Московское государство, стремясь использовать в своих целях обстановку, созданную обострением векового конфликта, проявляло терпимость в отношении достаточно для него неприятных политических учреждений Западной Европы. Иван IV, правда, выговаривал Елизавете I, что она, вопреки его чаяниям, — не самовластная государыня, что, как оказывается, в Английском королевстве помимо нее «люди владеют и не токмо люди, но мужики торговые… а ты пребываешь в своем девическом чину как есть пошлая девица». Однако надо отдать должное царю: проявленная им «принципиальность» не помешала ему стремиться к поддержанию добрых и даже союзных отношений с государством, имеющим столь «несуразное и предосудительное» устройство, в котором допускались не только дворяне («люди»), что еще куда ни шло, но даже «торговые мужики».

Варфоломеевская ночь имела совсем не те последствия, на которые рассчитывала Екатерина. До августа 1572 года гугеноты проводили различие между воинствующими католиками и законной королевской властью, даже заявляли, что защищают интересы короны от заговорщиков — Гизов. После кровавой оргии 24 августа и последующих дней положение круто изменилось. В 1573 году юрист-гугенот Франсуа Отман опубликовал трактат «Франко-Галлия», выступая в нем сторонником монархии, при которой власть короля ограничивается Генеральными штатами и аристократическими учреждениями. В следующем, 1574 году Теодор Беза издал трактат, в котором утверждал, что, поскольку Бог создал народы, а народы — королей, власть монархов проистекает из договора, заключенного им с его подданными. Несоблюдение королем его обязанностей, неисполнение долга является законной причиной для низложения такого недостойного правителя. Последующие трактаты, выходившие из-под пера гугенотских теоретиков, нередко содержали уже и оправдания умерщвления короля-тирана. Ближайшим сподвижником Генриха Наваррского был в 1579 году выпушен в свет трактат «Зашита против тиранов», развивавший идеи тираноборчества. Вскоре, как мы убедимся, эти идеи были заимствованы и католическим лагерем, приспособившим их для своих целей.

Варфоломеевская ночь не привела к резкому изменению внешнеполитического курса, проводившегося Екатериной Медичи. Показательно, что в переговорах, которые она в декабре 1573 года вела с германскими протестантскими князьями, королева — если верить донесениям шпионов Филиппа II — согласилась обсуждать прежний проект Колиньи об осуществлении французского вторжения в Нидерланды, которое и состоялось через несколько лет.

У читателей «Королевы Марго» Александра Дюма остается в памяти таинственный предсказатель флорентиец Реми, парфюмер королевы-матери Екатерины Медичи. Эта фигура — не выдумка романиста. Реми действительно существовал и участвовал в интригах, которыми была заполнена жизнь Екатерины. Но Дюма приписал ему и черты другого исторического персонажа — астролога Доренио Руджиери. В 1559 году в Шамоне Руджиери якобы видел юного Генриха Наваррского, будущего Генриха IV, в магическом зеркале вслед за тремя сыновьями Екатерины, последовательно потом занимавшими престол: Франциском II, Карлом IX и Генрихом III, каждый из которых делал несколько кругов, означавших годы его царствования. Вероятно, Руджиери сам верил в свое предсказание, и это было главным мотивом, который побудил астролога, пользовавшегося полным доверием Екатерины, содействовать бегству Генриха Наваррского из Дувра.

Следуя другому варианту легенды, Бальзак делает одного из героев своей книги «О Екатерине Медичи» — Руджиери — «Великим магистром нового ордена тамплиеров». Однако Великим магистром астрологов стал, конечно, в глазах потомства другой прорицатель по звездам.

…В «Фаусте» Гете герой трагедии восклицает, обращаясь к самому себе: «Неужели недостаточно тебе руководствоваться той таинственной книгой, написанной собственной рукой Нострадамуса!» Мишель де Нотрдам, известный по латинизированной форме своей фамилии как Нострадамус, родился в декабре 1503 года в городе Сен-Реми в Провансе, на юге Франции, в семье нотариуса. Прозвище получил по церкви Нотрдам, где его крестили. В роду Нострадамуса были лекари и астрологи (нередкое тогда совмещение профессий). В 19 лет он начал изучать медицину в известном университете в Монпелье, втором по значению после Парижского, и через три года, в 1525 году, получил диплом лекаря. В последующие годы Нострадамус, судя по всему, успешно занимался врачебной практикой, потом получил должность в университете, но оставался здесь всего один год. С 1532 года начинаются его поездки по многим городам Южной Франции и Италии, которые с перерывом растянулись более чем на 10 лет. К этому времени якобы относятся и приписываемые Нострадамусу различные «предсказания» царствования Наполеона, будто бы изданные в 1542 и 1544 годах, а на деле впервые, по всей видимости, в 1820 и 1839 годах.