Клыч Кулиев - Махтумкули

— Ну, ладно, ладно! — дружелюбно сказал Атаназар. — Не петушись! Дело надо делать наверняка, обдумав со всех сторон.

— Как бы вообще не опоздать, обдумывая! Если сердар вырвется из лап хакима — что тогда будем делать?

Атаназар, посмотрев на небо, где ярко горело семизвездие Большой Медведицы, ответил:

— Будь спокоен, сердар попал в крепкий капкан. Теперь не вырваться.

— Как сказать! Если Илли-хан приведет в Серчешму лошадей…

— Ты что, Илли-хана не знаешь? Да он скорее собственной жизни лишится, чем добра! Не зря говорится, что никто не видел, как бай дает и как аллах милует.

— Все равно! — упрямо сказал Тархан. — Все равно через день-два посажу Лейлу на коня и увезу за Сонгидаг!

— Ждут тебя там, за Сонгидагом! — пробурчал Атаназар. — Ты, друг, не торопись. Если я не ошибаюсь, на днях большие события развернуться должны. Аннаберды-хан, конечно, не пойдет на предложение сердара, скажет: своих забот по горло, чтобы еще в ваши распри впутываться. Карли-бай тоже не дурак добром рисковать. И иомуды не дружны: сердар Аннатувак людей собирает, а Борджак-бай с кизылбашами сговаривается. В общем, друг, положение такое, что скоро, видимо, не только тебе, а всем нам горы переходить придется, подаваться на север. Заботы не только на твои плечи легли — у всего народа заботы.

— Что мне народ! — махнул рукой Тархан. — Много мне от народа досталось, чтобы я о нем заботился?

— Опять понес ерунду! — с досадой сказал Атаназар. — Ты без народа — козявка, любой тебя затопчет! — И, видя, что Тархан собирается возражать, быстро добавил: — Знаешь что, друг, иди-ка отдохни! У тебя, вижу, от усталости мозги не в ту сторону повернуты. Поспи, а завтра, живы будем, все обговорим.

Перепрыгивая через арыки, хрустя сухим бурьяном, Тархан пошел напрямик, к мазанке, где спали наемные работники Адна-сердара. Уже собираясь войти, он оглянулся на маленькую крайнюю кибитку — и сердце его екнуло: дверь была открыта, ковер приподнят. "Лейла ждет меня!" — мелькнуло у Тархана, и он, взволнованный и жаждущий, не думая ни о чем, шагнул к заветной черноте двери.

Он был прав — Лейла ждала…

Садап проснулась с первыми петухами. Несчастье с мужем сильно подействовало на нее — болела голова, ныло все тело, под глазами набрякли мешки. Несмотря на постоянные стычки и щедрые пинки, получаемые от сердара, она все же предпочитала видеть его дома, а не у кизылбашей, хотя иной рал, жестоко избитая, и призывала на его голову всяческие напасти.

Охая и кряхтя пригладила ладонью спутавшиеся за ночь волосы, оделась и пошла будить работников.

— Кандым! Овез! — закричала она, приподняв камышовую циновку, служащую в мазанке дверью. — Все спите, нечестивцы? Вставайте, коней напоите — надоели своим фырканьем! И чабанов будите!.. У-у-у, дармоеды несчастные!

Кандым вскочил сразу же, как только услышал грозный голос старой хозяйки. Он проворно скатал изодранное в лохмотья одеяло, кинул его в угол и стал торопливо обувать чарыки. Овез же еще потягивался, сладко зевая, потом сел, посмотрел по сторонам и удивился:

— Бе-е, Тархан вернулся!

Кандым, обматывая ногу портянкой, хихикнул и посоветовал:

— Двинь его в бок покрепче! Пусть просыпается! Довольно и того, что он целую ночь мурлыкал в тепленьких объятиях.

— Не ори на весь мир! — одернул товарища Овез. — Тебе-то какое дело!

Укрывшийся одеялом с головой, Тархан не спал, но притворился только что проснувшимся. Спросил:

— Чего это вы спозаранку расшумелись?

— Поздороваться с тобой спешим! — засмеялся Овез. — Вчера ведь к тебе не подступиться было! Ждали, что скоро придешь, да так и уснули, не дождавшись. Где это ты, бродяга, запропастился?

— Наивный человек! — подмигнул Кандым. — Ты у меня спроси, куда он запропал, я тебе все объясню!

— Ладно болтать-то! — миролюбиво сказал Тархан. — Идите коней поить. За чаем потолкуем… А то вон уже Илли-хан крякает, тоже поднялся ни свет ни заря!

— Пошли, Овез! — заторопился Кандым, услышав за стенкой покашливание и ворчание Илли-хана. — Да пойдем!.. После уберешь постель!

Они вышли, но вскоре Овез вернулся, стащил одеяло с Тархана.

— Вставай и ты, соня! Слышишь? Илли-хан тебя требует! Теперь он тебе куска спокойно проглотить не даст…

Тархан неспеша поднялся, убрал постель, умылся холодной, как лед, водой, накинул халат и пошел к Илли-хану. По дороге ему попался закованный в кандалы русоволосый и светлолицый парень. Тархан дружески поздоровался с ним, спросил:

— Как жизнь, Иван, хорошо?

— Хорошо! — улыбаясь синими, как небо, глазами, ответил парень. — Якши!

— Вернусь — приходи чай пить, — пригласил Тархан. — Придешь?

Парень кивнул и пошел дальше, позвякивая кандалами.

Илли-хан встретил Тархана неприветливо.

— Д-д-долго с-с-собираешься! — сказал он, подражая тону отца. Не дождавшись ответа, сердито добавил: — П-п-про-ходи, с-с-садись!

"Шалдыр недоструганный! — зло подумал Тархан. — Тоже сердара из себя корчит, недотепа!"

А вслух сказал:

— Мне и у порога неплохо… Говори, зачем позвал?

Илли-хан вылупил глаза и покраснел, но, сообразив, что связываться в отсутствие отца с Тарханом небезопасно, сбавил тон.

— Т-т-ты другого места н-н-не нашел, чтобы п-п-передать поручение отца! — сказал он, насупившись. — Очень н-н-нуж-но, чтобы все знали!

— Я сделал так, как мне поручил сердар-ага, — строго ответил Тархан. — Он сказал: "Пусть весь народ знает о моем бедственном положении"… И кроме того, — Тархан помедлил и решился: —…кроме того, я не все сказал на людях!

— О чем же т-т-ты умолчал? — заинтересовался Илли-хан.

— Я умолчал еще об одном приказании сердар-аги. Он велел тебе не позже как через три дня привезти в Астрабад Лейлу!

— Л-л-Лейлу?! — пораженно воскликнул Илли-хан. — А з-з-зачем она ему?

— Хаким требует. Нашлись ее родственники.

Илли-хан вконец запутался. От волнения у него даже затылок покраснел. Он никак не ожидал такого известия. Привезти Лейлу в Астрабад? Никогда он не сделает этого! Когда он представил себя стоящим навытяжку перед хакимом, увидел мысленно его недобрые глаза, все тело охватил озноб.

Тархан, чувствуя, что Илли-хан растерялся, решил вдоволь поиздеваться над ним, но не успел.

Тяжело дыша, вошел Джума:

— Илли-хан! Тархан! Вас просит Махтумкули-ага! Важная весть! Кизылбаши напали на Ак-Калу!

Недобрую весть о нападении кизылбашей привез тот же беспокойный Ата-Емут. Он сидел в мазанке Махтумкули, пил чай и ждал ответа хаджиговшанцев. Выражая общее мнение, Махтумкули сказал ему:

— Передай, сынок, сердару Аннатуваку, что мы готовы соединиться с ним. Пусть об этом не беспокоится. Говорят: "Когда человек слаб, ему и свинья на голову лезет". Но мы не слабы. Судьбу туркмен решает сегодня меч на поле брани, и мы все, забыв старые распри и ссоры, возьмем этот меч!