Эптон Синклер - Жатва Дракона

Между американскими денежными тузами шло острое соперничество. Они не хотели иметь только богатство. Они хотели, чтобы все знали, что оно у них есть, и что они умеют разумно его использовать. Если капиталист Холденхерст и банкир Весселс в Балтиморе смогли увидеть свои имена и фотографии в газете Sunpaper , покровительствуя произведениям француза, погибшего, защищая свободу своей родины, то почему бы не виски-дистиллятору Петрису из Луисвилля и производителю скобяных товаров Тиммонсу из Цинциннати не сделать то же самое? Всего несколько телефонных звонков или несколько указаний секретарю, и всё в порядке. Картины, застрахованные за полмиллиона долларов, будут доставлены в ваш город на большом грузовике, и ваши друзья соберутся, чтобы посмотреть на них и поблагодарить вас за доставленное удовольствие, и если некоторые из них предпочтут купить, то все в порядке, это будет хорошая инвестиция. Нельзя съесть пирог, а потом глядеть на него, обладая им, а тут можно смотреть на свой шедевр и обладать им всю жизнь!

VII

Ланни воспользовался возможностью, чтобы возобновить свое знакомство с важными людьми, с которыми он встречался вместе с Форрестом Квадратом. Он еще раз посетил дом Форда и услышал, как самый богатый человек в мире заложил свое состояние в удержание своей страны от этой самой дьявольской войны. Раньше Король Фливера утверждал, что никогда не будет делать никакой военной продукции, но был вынужден нарушить своё слово. Но на этот раз ничего не изменилось, поэтому он поклялся. Кстати, Ланни познакомился с его сыном Эдселем, тихим и покорным человеком, который делал то, что пожелает его доминирующий отец. Его мать хотела, чтобы у него была культура, поэтому он начал собирать коллекцию произведений искусства. Он показал её Ланни. И это был один из тех случаев, когда внуку президента Оружейных заводов Бэдд потребовался весь такт, который он приобрел от постоянной связи с дипломатами.

Очень мягко он сказал этому мужчине среднего возраста, но который все еще был юношей в своём развитии, что приобретение большой коллекции произведений искусства является одним из самых сложных совершений в мире. Многие, кто предлагали себя в качестве советников, были некомпетентны, а многие дилеры были самыми ловкими мошенниками. Ланни процитировал высказывание великого авторитета искусства, доктора Боде, что Рембрандт нарисовал семь сотен картин за всю свою жизнь и что десять тысяч из них были в Америке. Ланни добавил, что даже когда старые мастера были подлинными, они не всегда бывали хорошими, поскольку всегда было мало художников, которым удавалось избегать посредственных работ. Посадив эти маленькие семена, Ланни показал работу Дэтаза и произнес одну из своих учтивых лекций о разнице между настоящим искусством и мошенничеством. Когда вечер закончился, он дал адрес Золтана и получил обещание Эдселя и его матери спонсировать выставку Дэтаза в Детройте в течение зимы.

Кроме того, Ланни поехал в деревню, известную во всей Америке, как Роял Оук (королевский дуб), названной так по той причине, о которой никто, казалось, не знал. Он хотел получить достойный отчет для Форреста Квадрата, поэтому он выслушал час, пока "Серебряный Чарли" изливал ярость на тех слуг сатаны, которые планировали отменить мудрый и праведный Закон о нейтралитете из-за их грязной, кровавой прибыли. Храм Маленького Цветка и его прилегающие офисы роились, как улей пчел. И какой-то редактор, нанятый страстным Отцом, принимал мысленный яд Йозефа Геббельса из Берлина, перефразируя его в американские идиомы и отправляя его каждую неделю полумиллиону читателей Social Justice . Когда его враги это выявили, то Божьего человека это нисколько не смутило. Странный калейдоскопический момент истории, когда нацисты прекратили борьбу с коммунистами, а коммунисты прекратили борьбу с нацистами! Но Чарльз Эдвард Кофлин, чьи предки прибыли из Ирландии, имел один столп огня, который мог бы вести его, один принцип, который никогда не мог потерпеть неудачу, всякий вред Британской империи, должен быть приятен Богу. Случайно обычно тактичный Ланни Бэдд сумел нарваться на то, что могло стать "просчётом". Он заметил: "Квадратт рассказал мне о его недавнем визите к вам. Он предложил замечательную идею".

"Какую идею?" – спросил преподобный пропагандист.

– Идея обратиться к матерям Америки.

– Он сказал вам, что это была его идея?

Ланни увидел лужу на своем пути и не наступил в нее. – "У меня сложилось такое впечатление, но, конечно, я ошибся".

– Ну, это была не его идея. Я сказал ему, что собираюсь это сделать, а он предложил мне кое-что написать на эту тему, как всегда за хорошую цену. Он умный человек, но не позволяйте ему убедить вас, что он командует битвой за спасение Америки.

VIII

Возвращаясь из Чикаго, Ланни обнаружил, что на шоссе ведутся дорожные работы, и, сделав крюк, он наткнулся на знак: "Добро пожаловать в Рюбенс, дружелюбный город". Память начала работать. – "Рюбенс, Рюбенс? Где я слышал о Рюбенсе, Индиана?" Через поле он увидел двухэтажный кирпичный завод значительных размеров с большими буквами: "Мыло Синяя птица - радость домохозяйки". Ланни больше не нужно было напрягать свою память. Он тут же вспомнил нарядную белоснежную яхту, которая выглядела так, будто ее только что вымыли кухонным мылом, как внутри, так и снаружи. Пошли воспоминания о синем Средиземном море и о его столь разнообразных берегах. О Неаполе с его прекрасным заливом, полным зловония, и с его древними улицами, кишащими нищими. О греческих островах, где любила и пела страстная Сафо. О разрушенных храмах и пастухах с их коническими шалашами, построенными из веток. О Марселе Дэтазе, рисующим картины, и о светских дамах и господах, играющих в бридж и танцующих на палубе, заскучавших от истории в пять тысяч лет.

Перемещенный этими воспоминаниями в детство, Ланни остановился на автозаправочной станции и спросил: "Скажите, живет ли в этом городе мистер Эзра Хэккебери?" Ответ был: "Конечно, первый поворот направо и проедете полкилометра". Ланни сказал: "Это старый мистер Хэккебери?" И мужчина ответил: "Он достаточно стар". По мере того, как посетитель ехал, он подумал: "Эзре должно быть, по крайней мере, семьдесят пять. И вспомнит ли он мальчика, которого он научил бросать подковы, и с кем он поднимался на холм под названием Акрополь?"

У дороги стоял двухэтажный каркасный дом скромного размера, установленный в тени кленовых деревьев, покрытыми алыми и желтыми листьями. Дом, окрашенный в белый цвет, был в стиле наших предков, которые изобрели ажурную пилу и обнаружили возможность вырезать из дерева бесчисленные причудливые узоры и прибивать их к крыльцам и карнизам и фронтонам. Поддержание их чистыми и свежеокрашенными стоило немало, поэтому они были признаком элегантности, и леди, которые жили в них, ожидали, что их мужья будут одеваться, чтобы соответствовать домам, и никогда не видели их на улице без сюртуков.