Эптон Синклер - Жатва Дракона

Американец представил свою маленькую картину Дефреггера. Случайное открытие, объяснил он, а не величайшая работа живописца, но довольно очаровательная жанровая сцена. Гитлер согласился и сердечно поблагодарил его. Он сказал, что не знает, должен ли он принять столь ценный подарок, когда ему нечем отблагодарить. Ланни ответил: " Mein Führer , вы отблагодарили человечество". Таков был способ ужиться с диктаторами!

Величайший человек собирался посетить могилу Наполеона в Доме Инвалидов и любезно пригласил своих двух друзей сопровождать его. Они приняли приглашение. Но после того, как у Ланни было время подумать, он сказал Курту: "Там будут фотографы, и будет нехорошо, если кто-нибудь из нас попадёт в газеты". Курт согласился и поговорил с Гитлером, который рассмеялся и сказал: "Вы можете присоединиться к фотографам вместо фотографирования". В комнате был шустрый маленький голубоглазый трудяга Хоффманн, и Ади сказал: "Одолжи каждому по камере и обеспечь их пропусками".

Итак, Курт и Ланни перешли Площадь и дошли до группы зданий, построенных Королем Солнце для своих солдат-инвалидов. В них входила королевская церковь, золотисто-куполообразное здание, куда в склеп были принесены останки мертвого императора ровно столетие назад. По пути они говорили о нем, и о любопытных сходствах его карьеры и карьеры человека, который собирался его почтить. Наполеон был известен как "маленький капрал", и Адольф был почти капралом и был почти маленьким. Оба они были иностранцами, с точки зрения страны, которую они привели к славе. Наполеон корсиканец, Адольф австрияк. Разница между ними заключалась в том, что Наполеон потерпел неудачу, в то время как Адольф собирался преуспеть. Так объявил Курт, а Ланни поспешил согласиться. Диктатор Франции написал свод законов, часть которых все еще сохранилась. Австрияк собирался написать кодекс для Европы, который, как он сам предсказал, просуществует тысячу лет.

XI

Стены Église Royale , как и большинство других общественных зданий Парижа, теперь были защищены мешками с песком. По этому поводу здание было закрыто для публики, но аккредитованные фотографы, в том числе некоторые из Америки, были допущены через один вход. Они должны были стоять на одной стороне галереи, которая окружала склеп, а фюрер и его сопровождение будут стоять на противоположной стороне. Освещение шло сверху, и, таким образом, с точки зрения фотографии ситуация будет идеальной. Ланни и Курт стояли в стороне, не привлекая внимания. Когда новый хозяин Европы вошел со своим окружением, и камеры начали щёлкать, они тоже сделали свои снимки.

Саркофаг был из красного порфира и большого размера. Верхняя часть имела форму вершины ионической колонны, каждый конец заворачивался в круг. Большой купол здания поддерживался двенадцатью массивными фигурами, каждая из которых представляет одну из побед Наполеона. Поскольку некоторые из них были одержаны над австрийцами и немцами, то ими Гитлер не интересовался.

Он стоял, глядя вниз на гробницу, заметная фигура в сером льняном пыльнике, который он всегда носил, когда передвигался в открытом автомобиле, и который часто забывал снимать. Возможно, это напомнило ему старый дождевик, который он носил в первые дни своей кампании. Он стал своего рода торговой маркой, пролетарским символом, и он носил конский хлыст, возможно, как предвидение власти, которую он собирался завоевать.

Это было все, что было на церемонии. Гитлер просто стоял и смотрел на могилу Наполеона. Но это была долгая церемония. Он не двигался, и никто из его окружения не двигался. Фотографы, должным образом сняв сцену, неожиданно ждали, что он может сделать что-то еще. Произнести речь Наполеону или отдать ему нацистский салют. Но он не говорил и не двигался. Он просто стоял, и стоял, и стоял. Ланни подумал, была ли это поза, драматическое игра для французской публики и всего мира? Он догадался, что это было нечто большее. Потому что Ади сказал ему, что считает императора одним из величайших умов. А Ади был человеком пыла и порыва чувств. Он вступил как бы в духовное общение с душой великого завоевателя. И он сказал бы:

"Спасибо, учитель, за все, чему вы меня научили. Вы видите, что я выучил ваши уроки. Я добьюсь успеха, где вы потерпели неудачу. Я установлю порядок в Европе. Я дам им новый свод законов, адаптированный к современным условиям. Я установлю режим, который просуществует в течение полного тысячелетия, и, возможно, до тех пор, пока существует Континент. Покойтесь в мире, великая душа, потому что ваша работа не была напрасной".

И что другие? Каковы были бы их мысли во время этого долгого пребывания в молчании? Фотографы думали: "Какого черта?" Окружение думало: "Um Gottes Willen, wann essen wir?" Когда мы будем есть! Курт думал: "Он признал меня Musikant своего Нового Порядка, и мое имя и работа войдут в историю вместе с ним".

А агент президента? Когда он проник в мысли других, он обнаружил, что в мыслях говорит: "О, Боже, когда мир покончит с диктаторами? Когда люди встанут и возьмут на себя ответственность за свои собственные судьбы? Когда они перестанут следовать за лидерами, которые строят себе памятники из миллионов человеческих черепов?"

Сын президента Бэдд-Эрлинг Эйркрафт был, пожалуй, наименее счастливым человеком в этой знаменитой старой церкви. Он мало восхищался Наполеоном Бонапартом и ещё менее его австрийским подражателем. Если бы пожелания волшебным образом исполнялись, то Ади Шикльгрубер в сером пыльнике и все превратились бы в ничто, и их никогда больше не видели и не слышали. В самом деле, Ланни иногда задавался вопросом, не следует ли ему использовать свое привилегированное положение, взять пистолет и застрелить бывшего ефрейтора. Но он понял, что это не поможет. У одиозной нацистской системы появился бы мученик, а Геринг или Гесс продолжили бы. Ничего бы не улучшилось, Франция была повержена, Англия тонула, и судьба свободы и человеческой порядочности лежала на родине предков Ланни за морем. Он подумал: "Мой долг - вернуться назад и заставить Ф.Д.Р. осознать ужас этого кризиса". Но нет, великий президент Соединенных Штатов понимал. Его речи показали это, и он делает все возможное. Он отдаст все свои силы. И рано или поздно свободолюбивый народ Америки тоже поймет. Им придётся решать, что будет доминировать в ближайшие тысячи лет, Новый порядок Гитлера или американская демократия. И в голову Ланни Бэдда, долгое время находившуюся под пыткой рёва нацистских кровавых песен и военных маршей, пришли слова одного из гимнов его страны:

Америка! Америка!

Судьба к тебе щедра,

Стань океанам берегом

Из братства и добра! 95

Эптон Синклер