Эптон Синклер - Жатва Дракона

Ланни произвел обыск, но ничего не нашел. И когда они поехали дальше, отец открыл свои заботы: "Хотел бы я знать, есть ли какой-нибудь способ овладеть одним из этих новых нагнетателей".

"Черт возьми!" – воскликнул сын. – "С чего это ты придумал?"

– Ты понимаешь, я бы не думал об этом, если бы не заплатил за него Герингу полную стоимость и, возможно, дважды.

– Конечно, я это знаю.

– Я хочу это, потому что я имею на это полное право, и все, что я слышал, заставляет меня поверить, что эта вещь работает по новому принципу и может быть очень важной. Я уверен, что Геринг не рискнул бы порвать со мной, если только это было не так. Я готов отдать до сотни тысяч марок за одну из его новых моделей.

– Это много денег. (Это было около сорока тысяч долларов.) Ты не знаешь, как это сделать?

– Я подумал, что ты, возможно, знаешь адрес кого-нибудь из тех красных, с которыми ты встречался здесь.

– Номер не пройдет, Робби! Ты знаешь, я давно бросил все это. Одна из причин этого заключалось в том, что я понял, как это тебя беспокоило.

– Всё так, и я не хочу, чтобы ты взялся за это снова. Но если ты найдешь кого-нибудь из этих людей и дашь ему достаточно денег, чтобы приехать в Ньюкасл, то я смогу разобраться с этим, и в любом случае ты не будешь в этом участвовать.

Такой подход не так сильно удивил Ланни. Поскольку он знал, что его отец всю жизнь работал по принципу, клин вышибают клином. Ланни объяснил: "Все эти люди смотрят на меня как на отступника. Они должны были прочитать в газетах о моей дружбе с Гитлером и Герингом, и они могут даже подумать, что я предал их гестапо. Их арестовали, а некоторых убили, и ты можешь быть уверен, что остальные не рекламируют своё местонахождение".

– Я все это знаю, и, может быть, мне придется привлечь Боба Смита к этой работе. Пусть найдёт пару хороших старомодных американских гангстеров, которые приедут и сделают для меня эту работу. Но если ты подумаешь над этим, то можешь вспомнить о человеке, который ненавидит нацистов и будет рад заработать немного денег, чтобы бороться с ними.

– У меня есть имя, но я не уверен, смогу ли я найти этого человека, и, что он рискнёт взяться за это дело. Знаешь, с нацистской точки зрения это была бы государственная измена, и ему за это отрубили бы голову топором.

– Нет сомнений, и я не хочу, чтобы ты вмешивался в это. Тебе не нужно ничего говорить человеку, даже не признаваться, что ты знаешь, в чем дело, просто дай ему деньги на поездку и сверху, и пусть он получит туристическую визу и приедет в Ньюкасл.

"Я подумаю над этим", – пообещал Ланни. "Нам нужен пароль, чтобы человек мог идентифицировать себя".

Вокруг них были газоны и красивые деревья знаменитого парка Берлина. Робби сказал: "Скажи ему 'Тиргартен' ".

Сын подтвердил, а затем добавил: "Если я напишу тебе, что у меня не было возможности посетить Тиргартен, ты поймешь, что я не смог найти человека, и, что я был вынужден бросить это занятие''. Ланни привык к подобным кодам со времен до начала мировой войны, когда его отец носил пояс, который скрывал длинный список слов, которые он использовал при общении с дедушкой Бэддом с Оружейных заводов Бэдд .

II

Ланни, конечно, вспомнил такого человека, и им был Бернхардт Монк. Но его отцу не следует знать, что он поддерживает контакты с немецким подпольем. И, во всяком случае, у него не было никаких сведений от Монка, как и не было никакой уверенности, что он их получит. Доставив Робби на аэродром Темпельхофер-Фельд и увидев, как он благополучно поднялся в воздух, Ланни ехал некоторое время, ломая голову, как связаться с бывшим капитаном. Прибытие Бэддов было упомянуто в газетах, но, возможно, Монку не довелось эти газеты увидеть. Он мог находиться в другом месте Германии или за её пределами. Он мог быть болен. Он мог быть в руках гестапо или уже похоронен в могиле из негашеной извести по нацистской моде.

Подполье не могло долго работать без денег, и рано или поздно, если бы Монк был еще жив, Ланни получил бы от него сообщение. Но Ланни не мог ждать, и ему надо было сообщить о своём присутствии в Германии. Он вспомнил о берлинце, чья карточка была подарена ему около шести лет назад: Doktor phil. Aloysius Winckler zu Sturmschatten , Privatdozent an der Universit ä t Berlin . Это был нацистский прихлебатель, который знал, как и где распределять денежные средства, и во время персональной выставки Дэтаза в Берлине зарекомендовал себя компетентным пресс агентом. С тех пор он дважды звонил в Адлон, предлагая свои услуги, но Ланни пришлось сказать ему, что он не занимается рекламой картин.

Теперь при условии, что герр приват-доцент был все еще жив и нуждается в средствах, от него можно было бы получить услугу. Его не было в телефонной книге. Но секретарь рейхсмаршала мог найти любого человека в Германии за пять минут и был рад оказать такую услугу другу рейхсмаршала. Ланни отправил телеграмму по найденному адресу, и через очень короткое время в отеле Адлон появился ученый в очках. Ланни вспомнил, как он носил шляпу дерби, а в середине лета вешалку, на которой можно повесить шляпу, тем самым сохраняя и комфорт, так и респектабельность. Теперь, зимой, ему не нужна была вешалка, он держал шляпу в руке в вестибюле гостиницы, и его голос, как всегда, был таким маслянистым и в то же время высокопарным.

Ланни объяснил: "Герр приват-доцент, я не уверен, что то, что я предлагаю, будет для вас очень важным. Позвольте мне сразу разъяснить, что я ничего не рекламирую, и не собираюсь платить вам деньги. Мне пришло в голову, что с вашими прекрасными журналистскими связями вас может заинтересовать взять интервью на тему вкуса фюрера в искусстве, основанного на том, что я узнал о нем за время, прошедшее с тех пор, как я в последний раз получал удовольствие сотрудничать с вами".

Круглое румяное лицо учёного журналиста засветилось, словно полная луна, выходящая из-под тени земли. – "Wunderbar, Herr Budd! Ausgezeichnet!"

– Вы можете вспомнить, что во время нашей выставки в Мюнхене фюрер выразил восхищение картиной Дэтаза Сестра милосердия , которую я привозил к нему. С тех пор я несколько раз посещал его в Берхтесгадене, и он купил шесть работ Дэтаза и поместил их в Бехштайнхаусе в своём имении, а также поручил мне найти в Вене пару работ Дефреггера. И в этом и других случаях он доверял мне свои взгляды на живопись и архитектуру. Я знаю, что он стремится содействовать улучшению вкуса в Германии. И может, что вашей общественности будет интересно узнать свидетельство этого от иностранца.

Приват-доцент потер бы руки, если бы они не были заняты шляпой дерби и портфелем из искусственной кожи. Он выразил свое удовольствие огромным количеством прилагательных, и хотел немедленно приступить к работе, чтобы эта золотая возможность каким-то образом не выскользнула из его рук. Ланни пригласил его в номер и расчистил стол. Журналист разложил блокнот, опробовал свою авторучку, а затем сказал: "Darf ich bitten, Herr Budd."