Гусейн Наджафов - Лодки уходят в шторм

— Ну, здравствуй, Иосиф! Садись, садись. Давно в Баку? — обрадованно спросил Лукьяненко.

— Третий день, — сухо ответил Пономарев и, оглядев Лукьяненко с головы до ног, с упреком добавил: — Мы-то думали, что вы томитесь в баиловской тюрьме. А вы вон как устроились, "товарищ Ян Кредо"!

— Во-первых, хозяин лавки не я, а Ягуб Мамедов, которого ты только что видел, — кивнул Лукьяненко на дверь. — Во-вторых, я не товарищ Ян, а "господин Титорец", владелец артели по выгрузке и укладке военного снаряжения, закупаемого правительством у отступающих из Дагестана деникинцев.

— Лучше некуда! — презрительно бросил Пономарев.

Лукьяненко, еле сдерживая смех, ответил как ни в чем не бывало:

— Если ты не у дел, могу устроить и тебя.

Пономарев встал и готов был плюнуть в лицо предателя, но сдержался и резко сказал:

— Гусь свинье не товарищ! — и направился к двери.

Лукьяненко, смеясь, удержал его за руку:

— Погоди, Иосиф! Не горячись…

Пономарев невольно опустился на место.

Звякнул дверной колокольчик, и тут же заглянул Ягуб Мамедов.

— Шура пришла, — сказал он.

— Пусть войдет, — кивнул Лукьяненко и пояснил все еще хмурому Пономареву: — Наша "ходячая касса".

Вошла красивая молодая женщина, настороженно посмотрела на Пономарева.

— Свой, — успокоил ее Лукьяненко. — Принесла?

Шура отвернулась к стене и извлекла из-под чулка стопку новеньких николаевских ассигнаций. Лукьяненко и Шура заговорили негромко. Пономарев все больше недоумевал, слыша известные ему фамилии бакинских большевиков: кто же он на самом деле, этот "господин Титорец"?

Шура ушла. Пономарев вопросительно посмотрел на Лукьяненко.

— Взятку надо дать, — кивнул Лукьяненко на деньги. — Спасать товарищей. Портовые полицейские придрались при осмотре рыбницы; говорят, смешно, что вы берете с собой пять пудов муки и два мешка сухарей. Для поездки в Персию, говорят, столько запасов не нужно. Ну и потащили всю команду рыбницы в портовый участок. А в рыбнице припрятаны бидоны с пятьюстами пудов бензина Миронычу "на зажигалку".

— Ничего не понимаю, кто же ты, Анатолий? — наконец спросил Пономарев.

— Ах, Иосиф, — обнял его Лукьяненко. — Кто я, спрашиваешь? Я технический организатор Особой морской экспедиции, созданной Бакинским бюро Кавкрайкома для тайной морской связи с Астраханью. Готовим и отправляем лодки с нефтью в Астрахань, принимаем оттуда лодки с оружием.

— А как же артель?

— Работаем, работаем! Как видишь, дел много. Вот почему крайком не отпустил меня в Ленкорань. Но он помнит и все время думает о вас. На днях к вам выедет группа товарищей во главе с Мустафой Кулиевым.

— Кто это?

— Сильный работник. Недавно вернулся из Киева, там он учился в университете, был председателем мусульманской секции Киевского городского комитета партии.

— Ты можешь свести меня с ним?

— Устроим. Еще кое с кем познакомлю, — обещал Лукьяненко.

На следующий день, встретившись в условленном месте, Лукьяненко повел Пономарева по тесной и душной Армянской улице, застроенной двух- и трехэтажными домами с претензией на роскошь. Это был район обеспеченных горожан, преимущественно врачей: что ни подъезд, то табличка с фамилией терапевта, стоматолога, венеролога. Дойдя до угла Каменистой улицы, Лукьяненко свернул вправо, вошел в подъезд дома № 144, поднялся на второй этаж, позвонил. Дверь чуть приоткрылась, пожилая азербайджанка выглянула в щель и, узнав Лукьяненко, спокойно сбросила цепочку.

— Заходи, заходи, сынок, — приветливо закивала она седой головой. — Гамид ждет вас.

Войдя в комнату, Пономарев стал с нескрываемым интересом разглядывать двух мужчин, поднявшихся из-за стола: Гамида Султанова и Дадаша Буниатзаде. Лукьяненко сообщил ему по дороге, к кому они идут.

…27 июля 1919 года к северному побережью Апшерона, в районе села Фатмаи, подошла рыбачья лодка. Едва она скребнула днищем по песчаному дну, "рыбаки", а их было человек пятнадцать, прихватив поклажу, спрыгнули на берег и тут же разошлись в разные стороны. Только трое задержались, вытаскивая на берег и укрепляя лодку: старый лодочник, его одноногий помощник и Дадаш Буниатзаде. И тут перед ними как из-под земли возникли полицейские. Потребовали разрешение на выход в море. Такой бумаги у лодочника не было. Полицейские обыскали рыбницу. Ничего не нашли, кроме нескольких крупных рыбин и случайно оброненного коробка спичек, которые стоили тогда баснословных денег. Всех троих доставили в участок. Рыбу, конечно, присвоили, а спички предъявили в качестве вещественного доказательства: дело в том, что на коробке была этикетка нижегородской фабрики. Как попали спички из Советской России в Баку? Только через Астрахань! Арестованных десять дней допрашивали, били и пытали сперва в селении Фатмаи, потом в поселке Бинагады и наконец в Баку. По как ни мучили старого лодочника и его одноногого товарища, они упорно твердили легенду: ходили на Куринскую косу промышлять рыбу. Никого не выдали. Впрочем, они и не знали, что "артель рыбаков", доставленная ими из Астрахани, была группой военных и партийных работников, направленной в Баку по особому заданию ЦК РКП (б). Больше всего чины полиции и контрразведки усердствовали над Дадашем Буниатзаде, грузным, сильным человеком. В контрразведке его несколько дней держали в душной камере, не давая ни еды, ни воды, на допросах совали в глотку дуло револьвера, били до того, что у него горлом пошла кровь. Так и не добившись признания, всех троих привели к градоначальнику Гудиеву, пожелавшему лично допросить их. Насмешливо оглядев старого лодочника, его одноногого товарища и Дадаша Буниатзаде, босых и голых, в одних только подштанниках, — обобрали полицейские, — градоначальник сказал: "Если все коммунисты в таком виде, как вы, то нам ничего не угрожает. Убирайтесь вон!" Арестованные не стали медлить. А спустя несколько дней, узнав, кого он выпустил, градоначальник схватился за голову и назначил награду за поимку Дадаша Буниатзаде.

Пономарев поражался, с каким юмором, как живо и весело рассказывал Дадаш Буниатзаде о своих мытарствах, следы которых — желто-фиолетовые разводы и ссадины — еще оставались на его полном и круглом лице. Вообще, несмотря на свою грузность и полноту, Дадаш Буниатзаде был очень подвижным, энергичным, словно начиненным ртутью человеком.

В противоположность ему хозяин дома Гамид Султанов казался человеком степенным, сдержанным. Что-то простое, крестьянское виделось Пономареву в его интеллигентном лице. Высокий лоб, цепкий взгляд черных глаз, две резкие складки, пролегшие по щекам от крыльев крупного с горбинкой носа, массивный подбородок выдавали в нем человека умного, волевого, решительного.