Гусейн Наджафов - Лодки уходят в шторм

— Федя, ты знаешь, как погиб мой отец?

— Знаю, дружок, знаю, — опечалился Беккер.

— Расскажи мне, я должен знать.

— Да, ты должен это знать, — кивнул Беккер.

И вот что он рассказал.

За пять дней, что Ширали Ахундов и Владимир Морсин ходили по талышским селам Ленкоранской низменности, занятой бандами мусаватистов, и настраивали сельские отряды и дружины самообороны, чтобы те ударили по бандам с тыла и шли на соединение с ленкоранскими красноармейскими частями, они крепко подружились. Ахундов знал Морсина со времени его приезда в Ленкорань весной прошлого года. Больше того, Морсин был одним из тех, кто три месяца назад рекомендовал Ахундова в ряды большевистской партии. Но особенно Ахундов проникся большим уважением к Морсину теперь, узнав, что тот уже семь лет состоит в партии; что он не только плавал вместе с Ульянцевым на крейсере "Россия", но и дружил с ним; работал в Петроградской партийной организации и вернулся в Баку по ходатайству Алеши Джапаридзе, который и направил его в Ленкорань.

— Ты и с Лениным знаком? — поинтересовался как-то Ахундов.

— Не-е… Я только издали видел его. В апреле семнадцатого года мы, группа кронштадтских моряков, встречали Владимира Ильича на Финляндском вокзале. А вот Тимоша знал его…

Накануне, когда они возвращались из села Вель, им встретился дальний родственник Ширали из селения Герматук. От него узнали, что банды Мамедхана нет сейчас в селе, ушла куда-то. И Ахундов предложил Морсину побывать в Герматуке.

Придя в село, они собрали аксакалов на площади перед цирюльней, и Ахундов начал рассказывать им о том, как крестьяне других сел возделывают земли, отобранные у беков и ханов. Селяне слушали его хмуро, недовольно. Ну зачем Ширали травит им душу? Разве он не знает, как дорого обошлась им попытка сделать то же самое? Месяц назад Мамедхан ворвался в село, приказал напихать земли в рот аксакалу Агагусейну-киши, а многих из них велел перепороть.

Аксакалы то и дело опасливо озирались на моллу Керима, стоявшего перед мечетью и, перебирая четки, слушавшего Ахундова: "Уши Мамедхана! Все донесет ему!"

— Послушай, Бахшали оглы Ширали, — ехидно заговорил молла, — голос твой хорошо звучит, но поешь ты не из Корана. Среди этих гяуров, — указал он на Морсина, — ты тоже гяуром стал. Зачем смущаешь рабов божьих греховными разговорами?

— Молла, это вы одурачили их, забили им головы бредовыми россказнями, будто земля ханов и беков чуть ли не от бога, что грех зариться на нее. Именем бога вы держите этих несчастных в вечном страхе и покорности таким паразитам, как Мамедхан. А Советская власть говорит: довольно! Земля принадлежит тем, кто трудится на ней!

— Вот как? — побелел от гнева молла Керим. — Ты эти слова и Мамедхану-эфенди в лицо сказать можешь?

— И скажу!

— Все скажем, — спокойно добавил Морсин. — Придет день, за все сполна спросим с него!

— Да покарает вас аллах! — зло выкрикнул молла Керим и засеменил прочь…

После беседы один из аксакалов пригласил Ахундова и Морсина к себе домой. Поужинали, переночевали. Утром за чаем аксакал сказал:

— Ширали, ты знаешь нашу пословицу: гость в доме — праздник в доме. Мне приятно, что вы гостите у меня, мой дом открыт для вас. Но этот молла… как пить дать пошлет человека сообщить о вас Мамедхану, где бы он ни был. А тот не упустит случая…

— Ты прав, аксакал. Спасибо за гостеприимство. Нам гостить некогда. Мы пойдем…

Ахундов и Морсин направились в русское село Алексеевну. Едва вошли в аллею могучих платанов, ведущую в село, из кустарников выскочил парень с карабином. Следом вышли еще двое с дедовскими самопалами.

— А ну стойте-ка! Кто такие будете? — спросил парень.

Услышав, кто они, проводил в село.

На площади Алексеевки Ахундова и Морсина обступили сельчане с винтовками, подошли другие. Узнав, что из Ленкорани пришел заместитель председателя краевого Совета Ахундов, собралось чуть ли не все село. Пришельцев встретили настороженно: алексеевцы жили по принципу "моя хата с краю", и если и создали отряд, то лишь для того, чтобы обороняться от возможных нападений банд, но пока, как говорится, бог их миловал.

Как и в других селах, Ахундов представил Морсина, отрекомендовал его как личного друга матроса Тимофея. И это сразу изменило отношение к нему — алексеевцы знали и любили Ульянцева, просили рассказать о нем.

И Морсин начал рассказывать, потом умело свел разговор на самих сельчан, заговорил о их насущных задачах:

— Тимофей Иванович многое сделал, чтобы создать на Мугани крепкое войско. Легко переломить прутик. А попробуйте-ка переломить веник! Вот и он хотел собрать все красноармейские части, все партизанские отряды в одно крепкое войско, которое бы уничтожило врагов революции. Тимофей Иванович умер, но мы-то с вами живы, мы должны довести его дело до конца!.. Вот гляжу я на вас, у всех винтовки и карабины. В село к вам не всякая банда сунется: вмиг отпор дадите. Одним словом, живете, как в крепости, молодцы! А на Ленкорань то беломуганские, то мусаватские банды лезут…

— Ты, никак, пришел медведя дразнить? — перебил его бородатый сельчанин.

— Это только присказка, — улыбнулся Морсин. — Сказка впереди.

— Любо ли слушать будет? — скрипучим голосом спросил старик.

— Не любо — не слушай, а врать не мешай, — ответил ему бородатый, и все рассмеялись. — Ты не обижайся, матрос. Сказывай свою сказку.

— Мой сказ простой: надо вам сговориться с отрядами окрестных сел и всем миром ударить по бандам, обложившим Ленкорань. И поделиться с ней чем можете: рыбой, рисом, хлебом. Там голодные, разутые, раздетые красноармейцы живота своего не щадят, чтобы отстоять Советскую власть, они за вас же и дерутся. Ведь стоит бандам взять Ленкорань, как они примутся за вас. И тогда не спасут вас ваши карабины и берданки. А если вы сейчас…

— Бандиты! Бандиты скачут! — с криком прибежал на площадь парень с карабином.

— Вот тебе и присказка! — сердито бросил бородатый и крикнул вслед своим, бежавшим на окраину села: — Занимай посты, ребята!

Ахундов и Морсин понимающе переглянулись: ясное дело, ото молла Керим известил Мамедхана о "большевиках-смутьянах", и банда устремилась по их следам.

— Ширали, ты уходи, мы задержим их! — приказал Морсин и побежал за бородатым.

— Никуда я не уйду! — не отставал от него Ахундов.

— Ты вот что, беги в Нель, подымай тамошних на подмогу!..

Алексеевцы, засевшие в укрытии на окраине села, открыли дружный огонь по всадникам, галопом скакавшим по платановой аллее. Передние всадники попадали, задние бросились врассыпную, но, подгоняемые Мамедханом, снова ринулись вперед, открыли огонь, стали теснить сельчан. Те, отстреливаясь, отступили к центру села, заперлись в деревянной церквушке, заняли круговую оборону. Морсин поднялся на колокольню и бил оттуда из нагана по бандитам, залегшим на площади. Когда кончились патроны, он схватил веревку колокола и начал звонить. Жидкий медный звон набатом разнесся по селу, оглашаемому перестрелкой и воплями женщин и детей. Бандиты сосредоточили огонь на колокольне. Через какое-то время звон прекратился.