Семён Шуртаков - Вершина Столетова

После обеда он немного посидел в палисаднике, а перед тем как уйти, наказал жене:

— Если без меня эта Тоня уходить соберется, цветов ей… Нет, пусть сама по выбору, какие ей нравятся, нарвет.

Полина Поликарповна согласно кивнула.

Илья залпом выпил стакан молока, прищелкнул языком:

— Вкусное молоко у вас, Наталья Яковлевна!

— Молоко сладкое. Пей на здоровье.

Кто-то прошел по сеням и постучал в дверь.

— Входи, кто там, — ответила Наталья Яковлевна.

Илья наливал из кринки второй стакан и не видел вошедшего, лишь услышал высоким, очень знакомым голосом сказанное «здравствуйте».

— Здравствуй, девушка, — ответила Наталья Яковлевна. — Что скажешь?

Илья обернулся.

— Здравствуй, Тоня.

— Так это Тоня?! — радостно воскликнула Наталья Яковлевна. — Проходи, жданная, прохо… Илюша! Куда же ты льешь? Иль не видишь — на пол течет.

Стакан давно был полон, а Илья, не замечая этого, продолжал держать над ним наклоненную кринку. Молоко белым ручейком бежало по столу и с его края крупно капало на пол.

— Ах, какой ты неловкий! Молока налить себе путем не можешь. — Наталья Яковлевна схватила тряпку и начала вытирать стол. — Угощай Тоню-то! С дороги как раз холодненького.

Илья машинально подвинул полный, с краями, стакан!

— Пей, Тоня.

— С удовольствием. — Тоня выпила.

— Налей еще! Потчуй, — командовала Наталья Яковлевна. — Да что ты, право, сидишь, как в гостях… Дочка, может, пообедать хочешь, — сейчас соберу. Не стесняйся.

От обеда Тоня отказалась.

Илья начал спрашивать, когда она приехала, как нашла его.

Тоня ответила, что приехала утром, а найти здесь хоть кого не так уж и трудно — не в городе.

— Ну, вы тут разговаривайте, — сказала Наталья Яковлевна, — а я пойду по своим делам.

Илья с Тоней проводили ее взглядом, а когда дверь закрылась, встретились глазами.

— А что же ты, разве без вещей? — стараясь найти и все еще не находя нужного тона, продолжал ставить вопросы Илья. — Где твой чемодан?

— Я приехала — чего тебе еще надо?! При чем тут чемодан? — Тоня улыбнулась, и сразу все стало просто, и уже не надо было придумывать разные дурацкие вопросы. — И вообще давай-ка вылезай из-за стола, а то подумаешь, профессор на экзамене…

Илья послушно вылез, а Тоня, не дав ему распрямиться, обхватила его плечи и прижалась щекой к груди, точно, не доверяя самому Илье, хотела узнать, радо ли ей его сердце.

— Ну, вот мы и опять вместе, — счастливым голосом говорила Тоня. — Хорошо!

Илья подхватил ее на руки и унес к себе за переборку, усадил на колени. Тоня не отпускала своих рук, все так же прижимаясь лицом к его груди. Ее волосы мягко щекотали подбородок, и от них тонко пахло ромашкой.

На какое-то время Илья забыл и то, что говорила ему Тоня, когда он был в городе, и как холодно он расстался с ней. Сейчас он знал и помнил одно: рядом с ним была его Тонька, которую он по-прежнему любил и по которой страшно соскучился. Соскучился по ее рукам, глазам, губам…

Потом Тоня рассказывала, как жила и что делала в последнее время, рассказала, как ехала сюда, как познакомилась в вагоне с Полиной Поликарповной и та жаловалась ей на многочисленные свои болезни.

— Нет, не могу сидеть на месте, Илюшка, — Тоня соскочила с кровати, прошлась, — хочу двигаться. Хочу на воздух, куда-нибудь в поле… А знаешь, я почему-то все время представляла, что встречу тебя обязательно в поле… Ну, пойдем. Хочу знать, где ты живешь, что каждый день видишь, каким воздухом дышишь…

Они прошли краем села, перелезли овраг, в котором Илья когда-то катался на лыжах, и вышли в поле. Начинало вечереть.

— Вот на что смотрю! — Илья широко повел рукой. — Простор! Раздолье!

Они медленно шли травянистым межником. Дозревающие поля лежали, объятые дремотной тишиной. Светло-желтый разлив хлебов затоплял на своем пути овражки, перехлестывал через дороги и волнистыми накатами уходил все дальше и дальше, к самому горизонту.

— Да… конечно… — неуверенно сказала Тоня, напряженно вглядываясь в степную даль, точно хотела и не могла увидеть там той красоты, о которой говорил Илья. — Только уж очень голо, плоско, глазу зацепиться не за что.

— Это пока не привыкнешь. Мне сначала тоже так казалось, а теперь… Да и ты, погоди, поживешь — поймешь эту красоту.

Тоня промолчала.

Они сели на межник. Илья закурил.

— Да чего уж, не отворачивайся, кури. Даже и по трубке твоей, по табачному дыму соскучилась. — Тоня обхватила у плеча руку Ильи, и опять ее волосы мягко защекотали его подбородок.

А Илья тихонько гладил Тонины волосы и не знал, что говорить, как себя вести. Ему было хорошо оттого, что Тоня была рядом, что она открыто радовалась встрече. Но она держалась так, будто и было-то между ними пустяковое недоразумение и уже давно они договорились обо всем. От этого Илья чувствовал себя несколько стесненным. Стоило ли прятать голову под крыло и делать вид, что ничего не случилось?

Хлеба у горизонта начинали постепенно темнеть. Стихли перепела и жаворонки.

— Ты бы все-таки сказала, с чем приехала, что надумала? — осторожно спросил Илья.

Тоня выпрямилась и сразу помрачнела.

— Бесчувственный ты человек, Илюшка. То мучил меня дурацкими вопросами, про чемодан допытывался, то опять… Видно, ты меня совсем не любишь. — Она вдруг всхлипнула, на глаза у нее навернулись слезы.

«Вот всегда так: смеется и тут же плачет».

— Ты знаешь, люблю я тебя или нет, — медленно проговорил Илья.

— А если любишь, погоди спрашивать. Ничего я сейчас не знаю. Хорошо мне, когда ты рядом, — и все! Дай мне немножко оглядеться, не торопи меня.

— Я не тороплю. — Илья уже раскаивался, что спросил Тоню.

— Ну, вот и хорошо! — Она опять счастливо улыбнулась, притянула Илью и поцеловала в ухо. — Все будет хорошо, только люби меня, Илюшка…

Уже смеркалось, когда они вернулись в село.

По дороге зашли к Васюниным за чемоданом.

Илья подождал Тоню на улице, у палисадника. Густо и сладковато пахло флоксами и табаками.

Из открытых окон дома было слышно, как Полина Поликарповна уговаривала Тоню, а та отказывалась.

— Ты нас обижаешь, голубушка, — с ласковой укоризной говорила Полина Поликарповна, выходя с Тоней на крыльцо. — Ну, хоть небольшой букетик.

— Хорошо, Полина Поликарповна, я сорву. Только один цветок. Розу. Можно?

— Ну, конечно! Любую. — Они спустились в палисадник. — Только уж если ты непременно одну хочешь, так… Нет, зачем же тебе белая?.. Нет, и не эту… Правильно, красную. Любовь!

— Спасибо, Полина Поликарповна! — сказала Тоня таким обрадованным голосом, будто все ее будущее счастье зависело именно от этого.

Вернувшись из города, Андрианов просидел в своем кабинете недолго, какой-нибудь час.