Галина Пономарёва - Щит и вера [litres]

Тоска по дому, по горячему летнему солнцу, по ласковому и солнечному Алтаю точила её каждый день, каждый час и каждую минуточку. О том, чтобы забрать у брата Любашку, не могло быть и речи. Получить место в детских яслях было невозможно.

Через пару месяцев Маша поняла, что беременна. Пришлось оставить работу, которая была небезопасной для женщины. Писать об этом домой она не стала. Жизнь текла для Маруси совсем однообразная. Завывали северные ветра, наступившая полярная ночь давила и раздражала. Вся её жизнь ограничилась стенами комнаты в бараке. Спасали книги, которые она вновь читала целыми сутками, забывая о реальном времени, о том, день или ночь, о том, когда из забоя придёт домой Гриша. В комнате царил полный беспорядок, ужин готовил только Григорий, вернувшись со смены. Он пытался вразумить жену и вернуть её к действительной жизни, но всё было напрасным. Приближался срок рождения ребёнка.

Дома Любочка сделала первые шаги, произнесла слово «мама»! Мамой и папой для неё стали Варя и Савелий. Так они обрели ещё одну дочку. Старшие дети, приезжавшие на каникулы из города, были безмерно рады появлению в семье маленькой сестрёнки. Получив письмо от Маши, они узнали о рождении ещё одной дочки, Танюшки, в письме Маруся просила оставить Любочку в семье брата.

Приходившие от Маруси письма стали всё реже и реже, и через пару лет жизни на Севере их совсем не стало. Савелий с Варварой и старики смирились с тем, что девочка нашла новых родителей, а Маруся исчезла из их жизни, и неизвестно, что готовило ей грядущее будущее.

Через год после рождения дочки Маша почувствовала, что вновь в положении. Смирившись с участью северной жизни, она была этому рада. Гриша каким-то образом добывал с материка необходимые ей фрукты, сухое молоко. Маруся пристрастилась к традиционным для Севера лакомствам: халве, сгущёнке, шоколаду. Сладости стали маленькой радостью в зимние полярные ночи. Родившегося сына назвали Ванечкой. С рождением второго ребёнка жизнь для Маруси словно закончилась! Теперь даже на любимые книги времени не оставалось.

– Сплошная маета! – оставшись одна с детьми, рыдала она.

Комната не убиралась, обед не готовился. Григорий, переставший на этот счёт что-либо говорить жене, придя домой, «засучал рукава»: стирал детское бельё, мыл пол, варил обеды и ужины. Время медленно, но ползло. Дети подрастали. Вот и Ванечка уже сделал первый шажок.

Оставался последний год работы Григория по контракту в Северном крае. Наступил полярный день, солнце предвещало начало короткого северного лета. Однажды, вернувшись со смены домой, Гриша нашёл комнату пустой. Повсюду валялись разбросанные вещи детей и жены, немытая посуда водрузилась на столе огромной кучей, возле которой он увидел записку. Писала Маша: «Прости, больше не могу здесь жить! Уезжаю домой!» Гнев, нахлынувший на Григория, сменился отчаянием. Он любил, любил свою непутёвую жену и ничего с этим сделать не мог. Однако остался всего один год работы по контракту!

– Дотяну! – решил Григорий.

– Марусенька! Донюшка! – причитая, бросилась с объятиями Евдокия на нежданную гостью. – Детки-то уже какие большенькие! Да смышлёные! Маруся, ты вернулась! – продолжала причитать она от радости.

– А мы, вишь, перебрались в дом Савелия. Мать совсем ослабела! Свой дом продали в совхоз, – сдержанно заговорил Григорий Фёдорович. – Теперь все вместе живём, благо дом Савелия большой! Всем места хватило, – продолжал он, пока Евдокия раздевала детей.

– Баба, а это кто? – кинулась к Евдокии темноволосая и смуглая девочка четырёх лет.

– Это тётя Маша! А это твои сестрёнка с братиком! – растерянно со слезами проговорила Евдокия.

– А мама с папой скоро придут? – прячась за бабушку, вновь спросила любопытная девчушка.

– Любочка, Любочка, – я тётя Мария! – рассматривая девочку, произнесла Маруся. – Я – сестра твоего папы Саввы!

Сердце её от этих слов разрывалось. Но она не решилась разрушить уклад жизни ребёнка, понимая, что Любаша не знает о том, кто её настоящая мать. Да разве можно что-то объяснить ребёнку!

«Пусть пока всё будет так, как есть!» – решила про себя Маша.

Между тем Любочка довольно быстро оглядела незнакомых детей, смело взяв их за руки, повела в свою комнату показывать гостям игрушки.

– Мама, как же все они похожи между собой! Все лицом, волосом в Гришку! Ни один на меня не похож!

– Да, Любочка – непоседа, ловкая и серьёзная девочка! Её всё интересует! Варвара не нарадуется ей! Ты уж не серчай, что родителями она их считает!

– За что же тут серчать? – гневно возразил Григорий Фёдорович. – Бросили ребёнка и укатили чёрт знает куда! Серчать!.. – А благоверный твой тоже сюда приедет? – обратился он к дочери.

– Не знаю, я сама собралась и приехала. Неделю добирались! Дети измотались! Их бы помыть, накормить и спать уложить!

– Сейчас, сейчас! Баньку затоплю, а ты, мать, на стол детишкам накрывай давай! Неча слюни лить!

Вечером пришли домой Савелий с Варварой. Семья стала огромной. Было принято решение, что Варя оставит работу и будет заниматься домом и семьёй.

Дни покатились безудержно. Забот у Савелия с Варварой добавилось! На плечи легла забота о стариках, сестре с малыми детьми.

– Мария! Давай устраивайся на работу! Толку с тебя дома никакого! Опять за книжки взялась! Даже о детях собственных голова не болит! Свалила всё на Варю! – расходился Савелий, наблюдая за беззаботной жизнью сестры.

– Упрекаешь хлебом, братец! Скукота тут у вас! Да и работы подходящей нет! – не отрываясь от чтения, парировала Маша.

– Не упрекаю! Работать надо! Куда ж ты без образования метишь? Работа тебя не устраивает! – с некоторым удивлением воскликнул Савва.

– В библиотеку, в контору, в магазин на худой конец! Устроишь?

– Везде образование нужно! Время нынче такое. Минимум средняя школа требуется, а у тебя семь классов всего! Может, хоть учиться в заочную школу пойдёшь? У меня учатся некоторые девчата.

– Учиться? С девчонками-малолетками? Нет, братец, это не для меня!

– Так что, дома сидеть будешь опять?

– Подумаю! – с раздражением ответила Мария.

Уже не в первый раз Савва затевал с ней подобный разговор. Она понимала, что сидение дома рано или поздно закончится. Гришка не писал. Она тоже молчала. Прошло полгода.

Поздней осенью Маруся засобиралась в областной центр в гости к двоюродной сестре Лидке. Они постоянно вели переписку. Лида звала Марусю на городское житье. Писала, что работу дворника ей нашла, и квартиру ей дадут служебную однокомнатную, но отдельную. Это известие окончательно убедило Машу в переезде. Она ничего об этом домашним не говорила. Собирая вещи Танюшки и Ванечки, она понимала, что сюда больше не вернётся.