Серо Ханзадян - Мхитар Спарапет

…Армянское воинство освобождает от персидских ханов Дзагедзор, Дизак, Кашатахк, возвращает Кафан, Шош, Мегри, очищает от врагов солнечный Гохтан, после долгих сражений занимает крепость Зева.

Сколько воодушевления, какие чудеса храбрости проявляет народ!

И Сатеник кажутся бледными слова, которыми она поведала о мужестве народном, ей представляется, что не все величие, проявленное во имя освобождения родины, отмечено ею.

…Первое Верховное Собрание, на котором армянские полководцы и мелики пишут ответное послание грузинскому царю Вахтангу VI, предлагая ему союз против персов. И сердечный ответ Вахтанга, который Сатеник полностью привела в своем труде.

…Рождение сына — маленького Давида. Это было год назад, в день, когда армянские войска изгнали из Армении в мертвую Муганскую степь Батали Султан хана и вышли на восточную границу земли Армянской. Там родился Давид. Мхитар, взяв на руки кричащего ребенка, протянул его Давид-Беку и сказал: «Сегодня ты завершил восстановление новообразованной власти армянской в нашем нагорье. Ты — светящаяся звезда небосклона нашего, и пусть мой новорожденный сын носит твое дорогое имя, тэр Давид-Бек…»

В тот день ликование царило в Сюнике и Арцахе: была сломлена деспотическая власть персиян. На небольшой части Армянской земли восстановилась власть армянская, и у страны появился свой властитель.

В тот день создался высший орган обновленного государственного устройства — Армянское Собрание. Был избран совет старейшин во главе с его Верховным властителем Давид-Беком.

Какой радостью наполнилось тогда сердце счастливой Сатеник.

Новая эра открылась для армянского народа.

Только ненадолго поселилась радость в сердце самой Сатеник.

Совершенно случайно узнала она, что ее муж, которого она так страстно любила, не принадлежит ей сполна, что непреодолимой любовью проникнут он к дочери хндзоресского мелика Бархудара Гоар.

Померкла величавая звезда, разрушился воздушный замок.

Остались дети, незавершенный труд по истории и горькая доля, которая была теперь уготована ей.

Сатеник захлопнула рукопись, вскочила. Ей хотелось вбежать к мужу и крикнуть: «Душегуб! Ты разбил мое сердце…» Однако ноги не повиновались. «Против кого я восстаю, против несгибаемого спарапета армянского?!.. Нет! Никогда! Пусть здравствует во славу страны и народа, пусть живет для всех, не будучи моим».

И снова рыдания сдавили ей горло. Успокоившись немного, она открыла недописанную страницу и вывела своим бисерным почерком:

«Я, сочинительница сего повествования, грешная Сатеник, сегодня вновь зрела ликование народа нашего. Над землей Армянской вознесся орел свободы, который веками был закован в цепи…

И молитвенно завершаю при сем начальную часть моей истории. Богом дарованные мирные дни выпали нам на долю. И спутник жизни моей, Мхитар, спарапет армянский, по велению великого Давид-Бека, разгромил в бою, изгнал и уничтожил ворогов, ханов персидских, именуемых Тахмаз Кули Надиром и Батали Султаном, и окончательно удалил опасность с границ земли нашей.

Пишу сию летопись, имея перед собой увенчанный светом пример унизанных жемчужными строками произведений наших трижды прославленных летописцев.

Не в ногу, не шаг за шагом иду я по цветущему полю следами наших историков, а лечу от эпохи к эпохе в бездне времен. И, познав писания множества летописцев, я едва сумела усвоить одну из тысячи и две из десяти тысяч тех премудростей, которые я нашла у них, и по их примеру излагала до сих пор виденное и слышанное мною…»

Когда Сатеник подняла голову, уже светало.

Крупные хлопья снега медленно опускались на голые деревья, на промерзшие луга, на камни. Небо словно опустилось и придавило горы. Смешанная со снегом грязь хлюпала меж одинокими хачкарами и часовнями, вырисовывавшимися среди снежного тумана.

Душа мелика Бархудара пылала гневом. Холодный снег, казалось, падал на самое сердце. Хотя грозный спарапет и оделил его щедрыми почестями и дарами, но желчь не растворилась.

«С какой стати он возвел в мелики презренного Туринджа? — изводился Бархудар. — Сделал господином человека, которого я хлестал кнутом. Теперь я должен сидеть на одной подушке рядом с этим паршивцем?» Бархудар так пришпорил коня, что тот встал на дыбы. Следовавшие сзади Мигран и Паки не решались заговорить с отцом. Они знали: когда он погружается в свои гневные мысли, никого не слышит и не узнает.

Снег не переставал, он ложился на конские головы, на шапки людей, таял, стекал за шиворот… Всадники молча следовали за своим меликом.

На скрещении дорог Бархудар придержал коня. Посмотрел в сторону Пхндзакара. Свернуть бы туда, напасть на логово этого Туринджа и перерезать всех. «Перережешь! Как бы не так… — с горечью подумал мелик. — Теперь у него войско, указ Давид-Бека, за его спиной стоит спарапет. Ах!..»

Неожиданно конь шарахнулся в сторону. Бархудар с трудом удержал его и невольно обнажил меч. Телохранители выскочили вперед.

Рядом с дорогой, уткнувшись в снег, стояли на коленях мужчина с женщиной и четырьмя детьми — застывшие от ужаса, озябшие. За спиной у мужчины был жалкий узелок.

— Чьи вы, собаки? — взорвался мелик.

Мужчина припал головой к земле. Женщина зарыдала. Дети от страха сжались в комочки.

— Спрашиваю, чьи вы, собаки? — на этот раз уже прогремел Бархудар. Затем он склонился над мужчиной и тут же выпрямился. — Ха-ха! Так это ты, Агаси-рамик?.. Я узнал тебя. Или не хочешь поздороваться со своим господином?.. Ты ведь из вшивых крестьян моей деревни Тег!

Мужчина заплакал, жена его обняла ноги у коня мелика.

— Пожалей нас, тэр мелик, сделаться мне прахом ног твоих…

— Куда вы идете? — проворчал Бархудар.

— Дети мои, дарованные богом, умирают с голоду, тэр мелик. Идем просить подаяния…

— В Пхндзакар, не так ли? В земли новоиспеченного подворотного мелика Туринджа, а? — вскипел он. — Связать их всех, да живее.

Несчастная женщина взмолилась о милосердии, дети подняли вой. А Бархудар лишь злорадно хихикал. Воины перевязали веревками малюток и их родителей. По приказу мелика крестьянина Агаси взвалили на мула. Жену и детей уложили посреди дороги.

И погнал Бархудар через них своего коня…

Отряд последовал за меликом…

Брошенный на мула рамик потерял сознание.

— Вот так растопчу копытами всякого, кто осмелится уйти из моих деревень! — кричал Бархудар. — Идут на земли незаконного мелика, ха-ха!.. Идите теперь! Мелик Бархудар не умрет!.. Спарапет-рамик! Когда-нибудь и тебя растопчу под копытами, дай только срок!..

Над ущельями нависла мгла. Вскоре глухо завыла собака. Потянуло дымом. Чувствуя приближение стойла, заржали кони.