Николай Дмитриев - Честь Родины [Рассказы о народных героях]

Объятые страхом рейтары столпились на прогалине, и никто уже не решался отойти в сторону, боясь утонуть.

Наступило утро. В лесу стало совсем светло.

Чтоб не погибнуть от холода, поляки развели костер. День прошел в страшном ожидании. Люди жадно ловили каждый маленький шорох, надеясь, что какая-нибудь живая душа заглянет в эту чащу и укажет путь к спасению. Но тщетно — лес безмолвствовал.

Сумерки снова окутали лес. В небесной синеве замерцали звезды. За ночью наступило второе холодное и туманное утро, но и оно не принесло полякам спасения.

Шестнадцать дней длилась борьба со смертью.

На семнадцатое утро проходившие по лесу крестьяне встретили человека в изодранной польской одежде. На все вопросы он отвечал то плачем, то безумным смехом. Это был пан сотник — единственный воин, уцелевший из всего польского отряда.

Лес мачт вздымался над Архангельской гаванью. Китобойные шхуны, транспортные шнявы, беляны, баржи, расшивы и лодки толпились у берега. Поскрипывали причалы. От воды тянуло летней сыростью, смолой, запахом свежей рыбы. Ребятишки у мола швыряли в набегающие волны мелкие камешки.

Грузный бородач в купеческой однорядке остановился у сходней и громко кричал:

— Эй! Матвей! Матвей!..

На шняве никто не отзывался. Бородач, плюнув, стал подниматься по сходням. Едва он переступил борт, как из кормовой каюты выглянул юнга.

— Что вы, оглохли, что ли? — спросил посетитель. — Позови-ка мне Матвея Иваныча!

Юнга исчез. Через мгновение из каюты высунулась голова шкипера с трубкой в зубах, затем туловище и ноги. Подойдя к гостю, он протянул ему широкую ладонь:

— Здравствуй, хозяин!

— Здравствуй, Матвей Иваныч! Я поговорить зашел.

— Ну что ж, — усмехнулся шкипер, — пойдем в каюту. Там попрохладнее… — и, повернувшись, зашагал к корме.

Хозяин пошел за ним.

В каюте восемь матросов хлебали уху.

— Что вы тут торчите? — проворчал шкипер. — На палубе места, что ль, нет? Ишь насорили!

Матросы, забрав миску, вышли.

Купец сел, отирая платком пот.

Шкипер смахнул со стола хлебные крошки, уселся напротив, пыхнул табачным дымом.

— Слушаю, Пал Палыч.

Бородач вздохнул:

— Ну и палит солнышко-то! Уф! Умаялся. Когда отчаливаете?

Шкипер повел плечами:

— Да хоть сейчас, Пал Палыч. Все дело за накладными.

— Вот я их и принес, — сказал купец, вытащив из кармана бумагу и надевая очки. — Вот видишь, — он щелкнул пальцем по документу, — здесь сказано:

«Его благородию господину Иогансону от купца второй гильдии Павла Попова.

Почтеннейший сударь!

По уговору на доставку ржи, оную в числе тысячи пятисот мешков на шняве „Евпл второй“ в сохранности и в срок доставляем, о чем надлежит вам, сударь, здесь расписаться. Третье июля 1810 года. С почтением. Павел Попов».

Вот, Матвей Иваныч… Сдашь товар норвежцу, а расписку мне доставишь. Да держи эту бумагу посохраннее. И еще кое-что я тебе хотел сказать: время теперь неспокойное. Англичане, слышь, за нашим братом охотятся… У Фрола Свечина три шнявы забрали. Так что… посматривай. Хоть и мое добро, но и ты в ответе есть. Ну, кажись, все.

Купец встал, отер еще раз платком потный лоб.

— Теперь вам мешкать нечего. В дорогу пора…

— Скоро тронемся, Пал Палыч, — ответил шкипер.

— Ну, ладно. Прощай. Счастливого пути-дорожки!

Оба выбрались на палубу.

Проводив купца до сходен, шкипер вернулся.

Матросы, пообедав, уже курили на корме.

— Матвей Иваныч! Зачем хозяин заходил?

— Известно… Рожь везти надо, — буркнул шкипер. — Воды запасли?

— Шестьдесят бочек, Матвей Иваныч.

— То-то! Путь дальний. В Норвегию идем… Чего прохлаждаетесь?! Выбирайте-ка якорь… Мишка, Федор, начинайте ставить паруса!

Через час шнява «Евпл второй» покидала Архангельскую гавань.

Берег отходил, заволакиваясь туманной дымкой, и скоро исчез из глаз.

Впереди лежало пустынное Белое море.

«Евпл второй» подходил к мысу Нордкап. Шел сороковой день плавания.

Боцман Иван Васильев и юнга Суслов стояли на вахте.

Было около двух часов пополудни. Кругом расстилалась бескрайная ширь.

Тяжелые волны Ледовитого океана гулко катились навстречу.

Вдруг юнга закричал с грот-мачты:

— Иван Трифоныч! Паруса!..

Боцман, поспешно сунув в карман подзорную трубу полез на мачту. На краю горизонта, где небо сливалось с водой, показались белые крылья.

Судя по оснастке, это был военный фрегат.

— Мишка!.. — заволновался боцман. — Зови Матвея Иваныча!

Юнга спустился с мачты и побежал к каюте.

Шкипер и все матросы вылезли на палубу.

Фрегат шел наперерез шняве. Вот от него оторвалось белое облако. Грохнул сигнальный выстрел.

— Пропали, — пробормотал шкипер, — спускать паруса велят. Наверно, англичане. Ну что ж, ребята, придется…

Матросы полезли спускать паруса. Шнява замедлила ход. Фрегат подошел ближе. От борта его отделилась шлюпка и поплыла. Купеческое судно легло дрейф.

Шлюпка подошла к шняве. Стоявший в ней офицер что-то крикнул на своем языке. Русские не поняли.

— Шут его знает! — пробурчал шкипер. — Чего он хочет? Спустите, ребята, трап.

Матросы спустили сходни. Шлюпка пристала вплотную к борту.

Пять матросов и офицер взобрались на палубу.

Перешагнув борт, они направили ружья на безоружных архангельцев. Русские подняли руки вверх.

Один из англичан, отложив в сторону винчестер, принялся их обыскивать, тщательно выворачивая карманы.

Найдя у шкипера бумажник с деньгами и бумагами, он раскрыл его и быстро передал офицеру. Шкипер заволновался:

— Постой!.. Куда? Деньги казенные. Я за них в ответе.

Но офицер молча направил на него пистолет. Пришлось покориться. Обыскав всех, англичане погнали русских матросов в трюм и заперли, а шкипера, подталкивая прикладами, спустили по трапу в свою шлюпку.

Его повезли на фрегат. Под караулом отвели в командирскую каюту. Капитан что-то писал. Офицер положил на стол бумажник, вытащил документы, разложил их и, козырнув, отошел в сторону.

Капитан посмотрел на бумаги, потом на пленника, словно изучая его.

— Ваше благородие, за что обижают? — заговорил шкипер, тыкая пальцем в лежащий на столе паспорт. — Фамилия моя Герасимов. Зовут меня Матвей Иваныч. А судно торговое, купца Попова. В Норвегию к его благородию господину Иогансону рожь и пеньку везем… Отпустите, сделайте милость.

Англичанин равнодушно выслушал объяснения. Он просил что-то по-английски. Шкипер его не понял, попробовал было по-норвежски снова объяснить, что судно торговое, но ему не дали, — два матроса взяли Матвея Ивановича и повели в карцер.