Владимир Иванов - Мой космодром

Протон на стартовой площадке ночью.

К сожалению в эти годы было очень много неудачных аварийных запусков «Геркулеса». В период с 1967—1970 гг. произошло 9 неудачных пусков. Когда ракета-носитель взрывалась на стартовом столе, то небо озаряло море огня и казалось что невдалеке восходит солнце. Иногда он отрывался от стола, но едва поднявшись, падал за периметр площадки, или поднимался высоко в небо и уже там взрывался пламенной звездой. Однажды было особенно обидно, потому что не сработали две «боковушки» (боковые двигатели) и «Геркулес» просто долго елозил по стартовому столу, вырабатывая топливо. Мы все очень переживали эту неудачу, и ждали что он может быть все же оторвется и взлетит, но этого не произошло.

Один раз «Геркулес» взорвался на стартовом столе днем и ядовито-оранжевое облако гептила (НДМГ-несимметричный диметилгидразин) двинулось на 95-ю площадку. Мы в это время находились на 94-й площадке и видели, как солдаты и гражданские, которые не пошли в эвакуацию, а спрятались по разным каптеркам побежали прочь от оранжевой смерти, ставя мировые рекорды по бегу. Слава богу, ветер переменился и трагедии не произошло. Но с тех пор в эвакуацию уходили все.

В составе аварийно-спасательной команды я был неоднократно. Наша команда размещалась недалеко от старта «Геркулеса» и каждый раз выезжала на оцепление места падения ракеты и сбор остатков. Почему наша часть занималась этим? Как нам объясняли, потому что «Геркулес» должен был доставить на Луну «Луноход» (его авария произошла 19 февраля 1969 г.), а на «Луноходе» были установлены радиоактивные батареи РИТЭГ. А раз мы представляли собой радилогическую аварийную команду, то именно нам и досталась эта опасная и трудная работа.

Другая опасная авария произошла 2 апреля 1969 г. при запуске АМС-«Марс», когда произошел отказ одного из двигателей и ракета врезалась в землю всего в 3-х км от стартовой установки. На этом космическом аппарате также были установлены радиоактивные батареи. А радиоактивными веществами, как я уже писал ранее, занимались 4-я и 5-я группы нашей части. Чтобы как-то защититься от излучения радиации на нас одевали специальный резиновый костюм ракетчика. Зимой под него мы одевали особое белье из толстой верблюжьей шерсти, затем шинель и уже сверху резиновый костюм. Плюс нам выдавали изолирующий противогаз ИП-46. Хорошо помню как зимой в этом обмундировании мы подолгу лежали на голой земле, часами ожидая запуска ракеты.

Ракета-носитель Н1 перед стартом.

Но особенно мне запомнились трагедии с неудачными пусками сверхмощной ракеты-носителя Н1-Л3: 21 февраля 1969 года, когда ракета взорвалась на второй минуте после старта на высоте 12 км и упала в 50 км от стартовой позиции, и 3 июля 1969 года — эта самая гигантская ракета, едва поднявшись от земли, взорвалась прямо на стартовом столе. Такого зарева, вала огня и ошеломительного грохота не забудешь никогда! Мы тогда были на 94-й площадке и я хорошо помню как взрывной волной повышибало все стекла и их осколки посыпались прямо на нас. Я вовремя успел прикрыть голову рукой, но один большой осколок все же ударил мне между пальцев руки. Шрам от этой катастрофы остался у меня до сих пор: шрам на руке и шрам на душе от того, что погибла и ракета и мечта высадки советских космонавтов на Луну.

Тем временем моя служба продолжалась, и когда политотдел организовал для партийного и комсомольского актива одногодичную партийную школу, то я в нее поступил и по окончании получил Диплом с отличием. Занятия в школе вели Меркулов Д. Г., Шитов Н. В., Морозов Е. А. и политработники полигона. Летом 1969 года на полигон приезжал 1 секретарь ЦК ВЛКСМ Тяжельников для проведения конференции комсомольского актива и вручения комсомольских знаков Боевой славы. В числе награжденных была и моя фамилия. А вообще полигон посещали многие государственные и политические деятели: Хрущев, Брежнев, Де Голь, Гусак и другие. Подготовка к этим визитам, наведение чистоты и порядка занимало у нас много времени.

Партийно-политическая работа предопределила всю мою дальнейшую судьбу. После службы в армии я поступил на философский факультет Ленинградского государственного университета, а после его окончания работал преподавателем философии в ряде учебных заведений, затем научным сотрудником в Академии наук СССР, где занимался социологическими исследованиями. Позже по рекомендации партийных органов был направлен на службу в Министерство внутренних дел, стал офицером, начальником специального учебного центра для руководящих работников МВД социалистических и развивающихся стран. Всего у меня обучались представители 15 государств. Потом случился распад СССР и мне пришлось воевать в «горячих» точках. Но это совсем другая история, о которой я расскажу в отдельной книге. Однако я хочу особо подчеркнуть, что в моей службе и работе мне всегда помогал опыт, который я получил именно во время службы на полигоне Байконур. И за это я искренне благодарен своим друзьям сослуживцам, боевым товарищам и командирам.

Комсомол был моим стартом и я до сих пор являюсь приверженцем коммунистической идеологии. Поэтому я с большим сожалением смотрю на последствия распада Советского Союза — на политический и экономический кризис. Я считаю это трагедией для нашего народа в целом и для развития космических программ в частности. Развал космической промышленности, разрушение полигона на Байконуре, полная ликвидация нашей в/ч 46180, закрытие программы «Легенда», уничтожение стартовой площадки ракеты «Циклон», превращение моей родной 94-й площадки в кучу мусора и многое другое — всё это для тех, кто там служил и для всей страны — большая катастрофа и трагедия.

Я искренне надеюсь, что наши сыновья и внуки возродят космическую славу России, используя опыт Советского Союза в освоении космоса, и осуществят мечту полёта русских космонавтов на Луну, Марс и к другим космическим мирам.

В суровых климатических условиях полигона, неся нелегкую службу в степях Казахстана на грани физических и психологических возможностей, невозможно было выжить без юмора, смеха, товарищеской шутки и дружелюбной поддержки. Кто служил в армии, тот вспоминает не только о нарядах, дежурствах, караулах, но и о минутах отдыха, о возможности хоть редко, но сходить в увольнение, а то и в «самоволку», поесть мороженное, сходить в кино или просто познакомиться и погулять с девушкой. У нас, солдат и матросов, служивших на Байконуре такой возможности не было. Увольнений в город в порядке поощрения не могло быть не по причине решения командования части, а просто потому, что идти куда-нибудь не было физической возможности. Вокруг части голая степь и пустыня — нет деревьев, ни одного клочка зелени, ни магазинов, ни кафе, ни кинотеатров, а тем более девушек.