Аннетте Хесс - Немецкий дом

– Это был мой брат, которого забил чудовище! А мне пришлось его выносить! Родителей увели в газовую камеру, сразу как нас привезли в лагерь!

Тут он заметил, что голова Евы тяжело легла на его плечо. Она уснула. Или потеряла сознание. Он вздохнул и поднял ее со скамьи.

На левую руку Давид накинул ее плащ, а правой поддерживал ее самое. Летний ночной воздух привел Еву в себя.

– Я вызову вам такси.

Давид довел ее до края тротуара и стал высматривать у проезжающих мимо машин желтые шашечки на крыше.

– Спасибо, – слабым голосом сказала Ева. Тут ей кое-что пришло в голову. – Что вы только что сказали? О вашем брате?

Ева подняла голову и попыталась рассмотреть лицо Давида. Но все кружилось, она никак не могла сфокусировать взгляд. Тут Давид махнул рукой:

– Такси!

Машина затормозила у тротуара, и Давид втащил Еву на заднее сиденье. Он положил ей на колени сумочку, бросил рядом плащ и сказал водителю:

– Бергерштрассе триста восемнадцать.

И захлопнул дверь, прежде чем Ева успела его еще раз поблагодарить. Он смотрел на задние фары такси и думал о том, что сегодня она была не такой, как обычно, но не мог понять, что вызвало такую перемену. Затем Давид поднял воротник пиджака и зашагал прочь. К Сисси.

Пожилой водитель решил завести с Евой разговор. Он ловил ее взгляд в зеркале заднего вида:

– Вам в «Немецкий дом»? Но они скоро закроются. Кухня в любом случае уже не работает.

Ева посмотрела на наручные часы, но не смогла понять, сколько времени. Водитель тем временем продолжал:

– Стоит туда сходить, в этот «Буги»? Там ведь вроде много негров. Вам, девушкам, надо быть поосторожнее.

Тут Ева наклонилась вперед и сказала, что хочет в другое место. Она назвала адрес. Водитель растерянно повторил его, моргнул, развернул машину и больше вопросов не задавал. Важный адрес лишил его дара речи.

Вальтеру Шоорману вызвали врача. У него начались судороги. За ужином они с Юргеном говорили о новом ассортименте, в первую очередь о стиральных машинах. Продавать их вместе с установкой или нет? Выгодно ли самим заключать договоры с сантехниками и требовать проценты? Вальтеру Шоорману была противна мысль о том, чтобы зарабатывать деньги на мастеровых людях. Он был против. Они не поссорились, напротив, Юрген согласился с отцом. Вдруг Вальтер Шоорман упал со стула, как свечка падает из подсвечника, и забился на полу в сильных судорогах. Со стороны могло показаться, что человек одержим дьяволом. Юрген вышел, зрелище было для него непереносимо. Бригитта вместе с поразительно спокойной фрау Тройтхардт убрала все, обо что мог пораниться муж, и стала дожидаться конца припадка. Врач подготовил ее к чему-то подобному. Через три минуты все закончилось.

Теперь обессиленный Вальтер Шоорман лежал на расстеленной постели в спальне. Он казался испуганным, но голова была ясная, он обсуждал с врачом, не лучше ли ему на ночь поехать в больницу. Наконец условились на том, что врач какое-то время еще побудет с пациентом.

– Но будьте осторожны, я выставляю счет по минутам.

Они посмеялись. Тут раздался звонок в дверь. Все вопросительно посмотрели друг на друга. Кто еще в такое время? Юрген пошел открывать.

Он сразу понял, что Ева пьяна, и торопливо проволок ее по прихожей, крикнув в сторону спальни:

– Это Ева. Она… она проезжала мимо.

Юрген закрыл дверь своей комнаты и со смесью отвращения и желания стал смотреть на слегка пошатывающуюся Еву – распущенные волосы, размазанный макияж, стеклянные глаза.

– Сядь. Хочешь что-нибудь выпить?

– Есть джин?

– Мне кажется, тебе хватит.

Ева тяжело упала на диван.

– Да, верно, хватит. Юрген, я ухожу от тебя.

Юргену резко стало дурно. Но он приложил все усилия, чтобы она этого не заметила.

– Вот как. И что тебя навело на эту мысль?

– Ты! Ты навел меня на эту мысль! Как ты мог за моей спиной пойти в прокуратуру? Я не просила говорить за меня. Я сама решаю, когда и как мне работать. Сама решаю, что мне делать!

Не все слова выходили гладко, Ева путалась и слегка шепелявила. Но говорила она всерьез, это Юргену было понятно.

– Ты влюбилась в канадца.

Ева посмотрела на Юргена и, нечетко выругавшись, сказала:

– Это единственная причина, которая показалась бы тебе убедительной, да? Как ты мелочен.

Ей оказалось трудно произнести слово «мелочен», вышло «мечен». Но она была разгневана, огорчена и решительна.

– Знаешь, Юрген, мне нужен друг. А я пришла к выводу, что ты таковым не являешься.

– Вообще-то я твой будущий муж.

– А что это значит? Мой господин? Хозяин? Если покажешь палку, мне надо через нее прыгать?

– Когда мы познакомились, ты сказала мне, что охотно пойдешь за своим избранником.

– Вопрос только, кем он окажется. Желательно, чтобы это был взрослый человек, который отдает себе отчет в своих поступках. Не мальчишка, как ты.

– Ева, откуда такие дерзости?

Вместо ответа Ева с некоторым трудом сняла обручальное кольцо, положила его на стеклянный журнальный столик – кольцо при этом звякнуло – и встала.

– Я все равно не смогла бы жить в доме, где воняет хлоркой.

Юрген испугался. Он подошел к ней и хотел взять ее за руку. Она увернулась.

– Это из-за той ночи?

Ева чуть не рассмеялась, но потом со злостью сказала:

– Я видала и похуже.

Юрген ошалел, Еве стало почти жалко его, но она не взяла свои слова обратно. Юрген предпринял последнюю, жалкую попытку:

– Я просто хотел защитить тебя. Я же вижу, как тебя меняет этот процесс.

– Да, к счастью.

Ева взяла сумку с дивана, плащ с подлокотника кресла и, пошатываясь, пошла из комнаты. Юрген проводил ее к выходу. Он молчал, но в прихожей вдруг быстро обошел ее и загородил входную дверь.

– Ты никуда не пойдешь.

Ева посмотрела ему в глаза, которые темно-зеленым мерцали в глубоких глазницах, на черные волосы, которые ночью немного растрепались, как будто у него выросли рожки. Один раз Юрген чуть ее не ударил. Но сегодня он испытывал лишь отчаянный страх, что она его бросит. Еве хотелось плакать, но она сказала:

– Всего хорошего твоему отцу. И передай сердечный привет Бригитте.

Ева выгнула руку и взялась за дверную ручку. Юрген, глядя в пол, отошел в сторону и пропустил ее. Хлопнула дверь. В прихожую вышла Бригитта и с любопытством посмотрела на Юргена.

– Зачем она приходила?

Но Юрген, ничего не ответив, вернулся к себе в комнату.

Как-то поздним летом, когда за закрытыми окнами жужжали особенно жирные мухи, девочке и ее старшей сестре было впервые позволено пойти с матерью к парикмахеру. Однако сестра не хотела. Когда мать пыталась вытащить ее из дома, она, уцепившись обеими руками за дверной косяк, засучила ногами и заревела, как маленький ребенок, хотя ей было уже почти девять лет. В конце концов укусила мать за руку. Та дала ей пощечину, однако оставила в покое. Маленькая девочка обернулась в дверях и состроила сестре козу. Ей было совершенно непонятно такое поведение. Ведь ей уложат локоны, которые потом будут пахнуть цветами, как у прекрасных дам.