Кейт Мортон - Дочь часовых дел мастера [litres]

– И что ты увидела?

– Мне очень повезло: тогда как раз открыли Нептун. На небе появилась планета – новая и в то же время древняя.

Люси тут же пожалела, что у нее не было отца-часовщика, который водил бы ее в Королевскую обсерваторию.

– А мой отец умер, когда я была совсем маленькая; его сбил экипаж.

Лили Миллингтон повернулась к ней и улыбнулась:

– Будем надеяться, что нам с тобой повезет больше, чем им. – Она кивнула на стол. – А теперь пора кормить голодных.

Пока Люси дожевывала свой сэндвич, Лили Миллингтон разложила остальные на большом сервировочном блюде из фарфора.

Да, Лили Миллингтон очень отличалась от других натурщиц, чьи хорошенькие мордашки напоминали Люси осенние листья больших лип: нарядные и зеленые, они жили всего одно лето, а на следующий год о них не было и помину, на смену им приходили новые, не хуже прежних. Лили Миллингтон интересовалась наукой, видела в телескоп планету Нептун, а еще в ней было нечто особенное, то, что показал в своих картинах Эдвард. Из-за этого же он рассказал ей о Ночи Преследования. Люси казалось, что она должна ненавидеть Лили Миллингтон, но ненависти почему-то не было.

– А где ты научилась показывать фокусы? – спросила она.

– У фокусника-француза, который давал представления на улицах Ковент-Гардена.

– Не может быть.

– Правда.

– В детстве?

– Совсем маленькой.

– А что ты делала в Ковент-Гардене?

– В основном обчищала карманы.

Тут Люси поняла, что Лили Миллингтон ее просто дразнит. Так делал и Эдвард, когда хотел закончить разговор. Доедая сэндвич, она заметила, что прореха в тучах сомкнулась и звезд больше не видно.

Когда они вошли в столовую, Эдвард как раз выходил: в одной руке он держал свечу, на другой мешком висела Фанни.

– Мисс Браун устала с дороги, – подчеркнуто вежливо сказал он. – Я провожу ее в спальню.

– Конечно, – откликнулась Лили Миллингтон. – Я присмотрю, чтобы тут все не съели.

– Я поняла, что ты это не всерьез, – заплетающимся языком говорила Фанни, пока они медленно шли по коридору. – И никому ничего не сказала, ни одной живой душе. Ты просто испугался. Перед свадьбой такое бывает.

– Ш-ш-ш, не надо об этом сейчас, – Эдвард помог ей найти первую ступеньку, – завтра поговорим.

Люси не пошла опять в столовую – дождалась, когда они пройдут, и, только решив, что опасность миновала, крадучись стала подниматься вслед за ними по лестнице. Она заметила, что Эдвард отвел Фанни в комнату рядом с ее собственной. Комната была маленькая, но приятная: кровать с четырьмя столбиками по углам и комод орехового дерева под окном.

Было тихо, пока Люси не услышала голос Фанни: та вдруг заметила, что окно спальни выходит на тропу, которая ведет к кладбищу.

– Это ведь тоже сон, просто другой, – услышала Люси слова Эдварда, – ничего страшного. Мертвые спят дольше, вот и все.

– Но, Эдвард! – Голос Фанни был слышен по всему коридору. – Это же дурная примета – спать ногами к покойникам.

Что ответил Эдвард, Люси не узнала: он говорил очень тихо. Потом снова раздались слова Фанни:

– А твоя комната рядом? Иначе мне будет страшно.

Надев ночную рубашку, Люси подошла к окну. Клематис, упорно карабкавшийся по старой каменной кладке, пробрался даже в комнату – на подоконнике лежала мокрая от дождя цветочная гроздь. Один за другим Люси рвала лепестки и бросала их вниз, глядя, как они вращаются на лету, точно снежинки.

Она все еще думала о Фанни, которая осталась за стеной, как вдруг услышала голос Эдварда, шедший откуда-то снизу.

– Как я понял, это тебя нужно благодарить?

Осторожно, чтобы не привлекать внимания, Люси высунулась посмотреть, кто там с братом. Торстон. Дождь уже прошел, снаружи стало теплее. Распухшая луна стояла в светлеющем небе, и ее свет казался особенно ярким в сравнении с недавней густой тьмой, так что Люси ясно видела обоих мужчин, стоявших возле обвитой глицинией беседки, у входа в сад.

– Она говорит, это ты написал ей, где меня искать.

Торстон, с сигаретой в зубах, прицелился из допотопного ружья в вероятно противника, который, видимо, засел в кроне большого каштана за домом. Услышав обвинение в свой адрес, он, как злодей из пантомимы, просунул палец в спусковую скобу винтовки, крутанул его и развел руки в стороны.

– А вот и нет. Сначала я написал ей и назначил встречу, а уж потом рассказал, где тебя искать.

– Ты мерзавец, Торстон.

– Что же мне было делать? Бедная девушка буквально молила меня сжалиться над ней.

– Сжалиться, как же! Ты получаешь от этого удовольствие.

– Эдвард, ты меня обижаешь. Я просто стараюсь помочь тебе, как друг. Она умоляла меня помочь тебе увидеть вещи в истинном свете. Говорила, что ты потерял рассудок и ведешь себя самым неподобающим образом.

– Я говорил с ней – я написал ей письмо, где все объяснил.

– Объяснил? Сомневаюсь. «Просто поверить не могу, – твердила она, – разве он забыл, кто мой отец? Что он может с ним сделать? И что все это значит для меня?» И еще: «Почему он так поступил? Какие у него могли быть причины нарушить обещание?» – Торстон захохотал. – Нет, мой дорогой Эдвард, ты далеко не все объяснил.

– Я сказал ей ровно столько, сколько ей следовало знать, чтобы не ранить ее самолюбие, – сказал Эдвард низким от ярости голосом.

– Все, что ты написал, стало кучкой пепла в камине ее отца. Она отказалась принять твои объяснения. И сказала, что ей надо увидеться с тобой и все исправить. Разве я мог отказать ей? Наоборот, ты должен меня благодарить. Ни для кого не секрет – твоя семья нуждается в том, что может предложить Фанни. – Его верхняя губа приподнялась в хищной улыбке. – Иначе у твоих сестренок не будет никаких шансов.

– Мои сестры тебя не касаются.

– Скажи это старшенькой, Клэр. Уж она-то из кожи вон лезет, чтобы я ее касался. И я уже подумываю: а не дать ли ей наконец то, чего она так хочет? А то еще испортит мне картину своими дурацкими страстями. Да и за Лили я не прочь приглядеть, пока вы с Фанни налаживаете отношения.

Беседка помешала Люси увидеть первый удар; но Торстон вдруг отшатнулся и наступил на газон, удивленно улыбаясь и одной рукой придерживая щеку.

– Я же только хочу помочь, Эдвард. Фанни, конечно, зануда, но с ней у тебя будет дом и возможность писать. Может, тебе повезет и со временем она научится закрывать глаза на твои шалости.

Драка между Эдвардом и Торстоном продлилась недолго, а когда закончилась, они разошлись в разные стороны. Люси отошла от окна и скользнула в прохладную постель. Ей всегда нравилось быть одной, но сейчас, когда под ложечкой сосало, она вдруг поняла, что ей одиноко. И не просто одиноко – непонятно, как быть, а это куда хуже.

Бронзовые часики на столике у кровати показывали пять минут после полуночи. Это значило, что она уже час лежит в постели и ждет, когда наконец придет сон. В доме стояла тишина; погода тоже успокоилась. Редкие ночные птицы выбрались из своих укрытий и теперь сидели на серебристых от луны ветвях каштана. Люси слышала, как они прочищали горлышки. И почему, подумалось ей, минуты так тянутся, а часы кажутся бесконечными именно в темноте?