Кейт Мортон - Дочь часовых дел мастера [litres]

– Смотри! Здесь лодка.

– Так-так, – сказала со смехом Джульетта.

И объяснила детям, что маленькую гребную лодочку, висящую в этом самом амбаре на этих самых стропилах, она видела еще двенадцать лет назад.

– Та самая?

– Скорее всего, да.

Рыж, который уже успел найти лестницу, вскарабкался по ней наверх и теперь висел, зацепившись за лодку одной рукой, в состоянии подозрительного нервного возбуждения.

– Можно мы спустим ее, ма? Скажи «да», пожалуйста!

– Осторожно, Рыж.

– Мы умеем грести, – подхватила Беа. – Да и вообще, река тут совсем мелкая.

Тут же вспомнились Тип, утонувшая девочка, опасность.

– Пожалуйста, мамочка, пожалуйста!

– Рыж, – сказала Джульетта строго. – Ты сейчас свалишься и проведешь остаток лета в гипсе.

Но он ее, разумеется, не услышал и тут же принялся скакать на перекладинах лестницы.

– Слезай уже, Рыж, – сказала Беа, недовольно поморщившись. – Как, по-твоему, мама поднимется посмотреть, если ты занял всю лестницу?

Пока Рыж спускался, Джульетта, стоя на полу, рассматривала лодку. Алан за ее спиной шептал ей прямо в ухо, что, если все время держать их на коротком поводке, ни к чему хорошему это не приведет:

«Будешь над ними так трястись, они превратятся в пугливых хлюпиков, которые от нас ни на шаг! И что мы тогда будем с ними делать? До конца жизни им сопли вытирать? Нет уж, спасибо!»

– Ладно, – сказала Джульетта, подумав, – если мы сможем ее спустить и если в ней не окажется дырок, не вижу, почему бы вам двоим не отнести ее на реку.

В приступе бурной радости Рыж прыгнул на тоненькую Беа и порывисто обнял ее, хотя та отбивалась как могла, а Джульетта тем временем заняла его место на лестнице. Она обнаружила, что лодку удерживала наверху система веревок и блоков; последние, хотя и заржавели от времени, все еще делали свою работу. Она нашла веревку с крюком, который держался за балку, отцепила его и сбросила вниз, на пол, потом спустилась сама и стала тянуть за свободный конец, опуская лодку вниз.

Про себя Джульетта надеялась, что лодка, виденная ею еще двенадцать лет назад, окажется непригодной для плавания; но, хотя внутри было полно паутины и в придачу лежал толстый слой пыли, тщательный осмотр днища показал, что причин для беспокойства нет. Лодка была суха, как лист, ни следа гнили; похоже, кто-то не так давно приложил немало труда, приводя ее в порядок.

Джульетта задумчиво провела пальцем по изгибу лодки от верхнего края борта до киля, когда что-то вдруг привлекло ее внимание. Что-то блеснуло на солнце.

– Ну, ма-а-ма? – Рыж тянул ее за рубашку. – Можно мы уже понесем ее к воде? Ну, мо-ожно?

Блестящий предмет крепко застрял в бороздке между двумя кусками дерева, но Джульетта все же умудрилась выковырять его оттуда.

– Что это? – спросила Беа, привставая на цыпочки, чтобы заглянуть матери через плечо.

– Монета. Старая. Кажется, двухпенсовик.

– Ценная?

– Да нет, вряд ли. – Она потерла монетку пальцем. – Но симпатичная, правда?

– Да какая разница? – Рыж скакал с ноги на ногу. – Можно мы уже спустим ее? Ну ма-а!

Задавив остатки материнской тревоги и отогнав всяческие «а вдруг?», Джульетта объявила лодку годной и сама помогла детям дотащить ее до края поля, откуда смотрела потом, как они, сгибаясь по обе стороны своей неудобной ноши, скрываются с ней вдали.

Тип был еще в саду, когда Джульетта вернулась. Солнечный свет пятнами пробивался через кудрявую крону японского клена, зажигая в мягких прямых волосах ребенка золотые и серебряные прядки. Он опять принес солдатиков и играл в какую-то замысловатую игру, задействовав палочки, камешки, перья и другие занимательные штуковины, разложенные по кругу.

Она заметила, что Тип болтает, как сорока, а подойдя ближе, услышала его смех, тонкий, как звон колокольчика. От него сразу сделался светлее и этот солнечный день, и все их будущее, но тут малыш наклонил голову, и Джульетта поняла: он прислушивается к чему-то, неслышному ей. Ясный день померк для нее, будто тень нашла на солнце.

– Тебе весело, малыш Типпи? – спросила она, подходя и садясь с ним рядом.

Он кивнул, взял одно перо и начал вертеть его пальцами.

Джульетта смахнула с его коленки сухой лист.

– Расскажи мне – я тоже люблю шутки.

– Это была не шутка.

– Нет?

– Это просто Берди.

Джульетта была к этому готова и все равно почувствовала, как у нее холодеет в животе.

Тип добавил:

– Она меня смешит.

Джульетта подавила вздох и сказала:

– Ну что ж, это хорошо, Типпи. Когда живешь среди людей, важно уметь выбирать тех, кто может тебя рассмешить.

– А папочка тоже смешит тебя, мама?

– Еще как. Никто больше так не умеет, ну, только вы трое.

– Берди говорит… – Тут он умолк.

– Что, Типпи? Что она говорит?

Он покачал головой и стал смотреть на камешек, который теперь катал по своей коленке.

Джульетта попробовала зайти с другой стороны.

– Тип, а Берди сейчас с нами?

Кивок.

– Прямо здесь? Сидит на земле?

Еще кивок.

– Какая она?

– У нее длинные волосы.

– Правда?

Он оторвал взгляд от камешка и стал смотреть прямо перед собой:

– Да, они рыжие. И платье тоже длинное.

Джульетта проследила за его взглядом и выпрямила спину, заставив себя улыбаться во весь рот.

– Здравствуй, Берди, – сказала она. – Как приятно наконец познакомиться с тобой. Я Джульетта, мама Типа, и я уже давно хочу сказать тебе спасибо. Типпи говорил мне, что ты сказала ему, чтобы он заботился обо мне, и я хочу, чтобы ты знала: он очень хороший мальчик. Каждый вечер помогает мне убирать после чая посуду, складывает со мной одежду, пока двое других бесятся, словно дикари. Я очень им горжусь.

Маленькая ладошка Типа скользнула в ее ладонь, и Джульетта пожала ее.

«Быть родителем – это же так просто, – услышала она насмешливый голос Алана. – Примерно как с завязанными глазами вести самолет с дыркой в крыле».

В пятницу, в шесть часов вечера, все четверо, одетые с чужого плеча, вышли из дома и зашагали по тропинке к деревне. До места доскреблись относительно быстро: уже в шесть тридцать, всего после пары остановок – сначала у поля, чтобы полюбоваться на большеглазых коров с длинными ресницами, потом для того, чтобы дать Типу подобрать понравившиеся ему камешки, – они пересекли треугольную деревенскую лужайку и встали у дверей «Лебедя».

Миссис Хэммет предупредила их, чтобы они вошли в парадную дверь, как обычно, но повернули не налево, в паб, а направо, в гостиную.

Сама она была уже там, пила коктейль с другой гостьей – высокой женщиной лет пятидесяти, в очках с такой изумительной черепаховой оправой, какой Джульетта не видела никогда в жизни. Они обернулись, когда Джульетта с детьми ввалилась в парадную дверь, и миссис Хэммет воскликнула: