Эрик Шабаев - Только б жила Россия

— Что нового, камрады?

— Прости, государь, — отозвался Шереметев. — Не знаю, с чего и начать… Унтер семеновский, бранденбуржец, убег до Карлуса. Час-другой тому…

Петр привстал с походной кровати, глядя на Куракина страшноватым взором, — тот попятился.

— Спасибо, шеф полка, огромадное спасибо. Вот они, колики-то, куда выперли… Говори-рассказывай!

— Дак… сперва в лагере, средь новобранцев отирался, со спросами лез… А потом к аванпостам дальним, по своей воле. Побыл у казаков Палия, вперед выехал, вроде б на рекогносцировку, и… — Куракин пришибленно опустил голову.

Петр — в длинной, до пят рубахе, парусиновом колпаке — вскочил, сунул ноги в стоптанные шлепанцы, заходил туда-сюда, бросил вполоборота:

— Что за сим последует? Какая может быть слабина? Думайте, архистратиги, думайте!

— Разве о калмыках передаст? — предположил светлейший, сдувая с пламенного обшлага одинокий конский волос.

— И слава богу. Только ускорит королевский выход в поле. Что еще? Быстрее, быстрее!

— Редуты, ясное дело, вспомнит.

— Знает лишь о поперечных. Новые работы ему неведомы.

— А о рекрутских полках забыли? — встрепенулся фельдмаршал и тотчас, как всегда, отвел свою догадку: — Да нет, нет. Что шведу в них? Пыль, серая скотинка.

Светлейший согласно покивал, медленно пропустил завиток роскошного парика сквозь холеные, унизанные перстнями пальцы, замер, обеспокоенный.

— Ты сказал — серая? В том и гвоздь!

— Ну? — прекратил ходьбу Петр.

— Меж синих да зеленых строев отличка будет разительная!

— Верно! В тактике ему, лешему, равных нет… Ударит по серому сукну, всенепременно!

Шереметев в испуге поднялся и снова сел.

— Новобранцев-то назад бы отвесть, недолго и до греха… — пробормотал он.

— Отвесть — ума не надо, а вот шведа вокруг пальца обвесть… — Петр подмигнул светлейшему. — Помнишь машкерад нарвский? Твоя была затея!

— Думаешь учинить подобное и теперь? — заулыбался Меншиков.

— С несколько иным поворотом… Борис Петрович, назови мне полки покрепче.

— Лейб-гвардия, государь.

— Она приметлива слишком. А из напольных?

— Бутырский, Лефортов, Новгородский…

— Вот, в самый чок! Я их видел, новгородцев-то, в юрьевском деле. Хороши… Словом, так: под покровом темноты обрядить в сермягу и — обок с гвардией!

Он повеселел, впервые ровно посмотрел на затаившего дыханье семеновского командира.

— Эх, шеф, шеф… Ладно, готовься в путь, поедешь в Рим, оттель в Гаагу… Неспроста сказано — всякому свое!

Куракин растроганно шмыгнул носом.

Краснощекий плотный человек развалисто шагал по замкнутому валами квадрату, сипел трубкой, стиснутой в крепких зубах. На шее вместо галстука болталась продымленная узорная косынка, гвардейский кафтан торчал коробом, застегнутый кое-как. Молоденький командир гренадерской роты, будто привязанный, вился вокруг незнакомца, сыпал почтительной скороговоркой:

— Извольте пройти сюда! Сие траверс — короткая насыпь впереди ворот. Замо́к — иного слова не придумать! Артиллеры занимаются уплотненьем барбетов, сиречь орудийных площадок. Всего их будет несколько, ибо неизвестно, с какой стороны последует атака. Для фузейной стрельбы через бруствер, осмелюсь обратить ваше внимание, устроен банкет!

— Ну а вся штуковина, значит…

— Редут! — подхватил поручик. — Временный сторожевой укреп!

— Ага, сторожевой… Теперь его, стало быть, к батальному действу приладили? — усмехнулся незнакомец и с силой потопал, словно проверил квадрат на прочность. — Не качнет? Шторм сбирается презнатный, на все девять баллов. Чую потрохами!

— Сам вал — две сажени, ров — полторы, итого — три с половиной! — частил молодой офицер. — Можете представить себе свейскую озабоченность при виде хоть одного редута, а их — десять, считая недостроенные, кои призваны анфилировать большак!

Выплясывая посреди барбета, пушкари с интересом прислушивались к разговору.

— Чего ж он стелется? Перед кем? — недоуменно спросил Макарка, останавливая круглые глаза на артиллерном капитане. Филатыч помалкивал, затаив улыбку под сивыми усами.

— Гранодир передавал: дескать, бас, — ввернул Пашка.

— Никак певчий?

— Корабельный мастер, балда осиновая! — не утерпел Иван Филатыч. — И какой! На что иноземцы в тех делах насобачились, а рядом с Федосеем Скляевым — щенки!

— Поди, высокого роду-племени?

— Ага, батюшка тремя дворы владел.

— Теперьча, небось, нос от прежних друзей отвернет. Эвон где летает!

Но мастер сам подошел к Ивану Филатычу, сгреб в охапку, легко оторвал от земли.

— Ах ты, старый громобой! Ищу, ищу, а он под боком, и ни звука… Ниеншанц не позабыл? А Ключ-город? — Он оглянулся: командир усиленной белгородской роты стоял как на параде, с треуголкой у локтя. — Спасибо, дружок. Внес полную ясность! — И артиллерному капитану: — Офицерство-то новое, доморощенное, а? Не в пример кое-кому… На соседнем укрепе, недавно, встречает майор фон Фок, дубина дубиной, по-нашенски ни бельмеса. Я с ним по-голландски — хлопает ушьми, по-аглицки — та же картина. Мы, дурачье русское, тумкаем и так, и сяк, а он будто полено проглотил. Нихт ферштеен, и баста! — Скляев посмотрел вокруг. — Хожу и диву даюсь, ей-пра. Экое отгрохано!

— По чертежам господина бомбардира, собственноручным!

— Он умеет! — подтвердил Федосей. — Иной раз, понимаешь, и меня припирает к стене!

— Какими судьбами сюда?

— На коленях упросил Петра Алексеича захватить с собой. Этак и война промчит, говорю, без дымка порохового!

— Ноне испробуешь, поверь слову.

— Ну-ну… — Федосей оперся о палуб, скосил глаза на солнце. — Матушки-светы, адмиральский час! Ничего крепенького не найдется? У-у, ром… богато живете, краснокафтанные!

«Бас» одним махом опрокинул полсулеи и даже не поморщился. Артиллеры заулыбались: ай да глотка!

Чей-то вскрик оборвал беседу. Толпой высыпали на вал, — к редутам всей шириной поля подходила в колоннах кавалерия, строилась невдалеке. По расцветке знамен, по гербам, — то крест с лавровой ветвью, то сабля под короной, то двуглавый орел, то архангел, поражающий змия, — узнавали вологодцев, астраханцев, москвичей, архангелогородцев… Только вот питерцев отправили неведомо куда. Как Савоська ни высматривал памятного белого знамени с разлапистыми якорями, — его не было.

— Поди, в резерве, — предположил Пашка. — Ингерманландцев и киевцев, глянь, тоже нету.

С левого фланга конницы наплывал приветственный рев, — ехал кто-то из высокого начальства.

— Государь со светлейшим, — безошибочно угадал Филатыч. — А ну, расчеты, в ружье!

Точно такую же команду подал юный белгородский командир. Звякнул штык о штык, вполголоса выбранился капрал, грозя кому-то кулаком, и все утихло.