Эрик Шабаев - Только б жила Россия

— Чай, не на парад… Ну с богом!

Когда Петр с генералами поднялся на вал ретраншемента, укрепы от леса до леса и вдоль дороги перекипали взблесками выстрелов, особенно острыми в рассветной мгле. Швед надвинулся по всей горловине, барабанный треск возвестил атаку. Рейтары, кирасиры, драгуны, подкрепленные фузилерными ротами, бешено рванулись вперед, надеясь одним броском опрокинуть конницу и на ее плечах въехать в главный лагерь. Белозерский, Архангелогородский, Владимирский, Вятский и Московский полки, расставленные в проходах меж редутами, завязали встречный бой.

Атака захлебнулась. Пушкари с гренадерами Айгустова резанули прицельным огнем вправо и влево, позволили Рену собраться с силами, заслонить «пасы». Но враг готовил новый удар.

Светлейший не находил себе места. Прошелся туда-сюда, поскрипывая сапогами, присел на лафет орудия, залюбовался было алмазным перстнем, презентованным докой Шафировым, но тут же вскочил сам не свой.

— Мин херц, дозволь по команде отбыть. Невмоготу, понимаешь!

— Чур, недолго. И в драку ни-ни.

— Есть! — обрадованно гаркнул Александр Данилович, скатываясь вниз.

Петр оглянулся вокруг: а где Палий? Нешто и он, старец глубокий, к редутам попер?

…Чем дальше Меншиков отъезжал в поле, тем гуще становились толпы раненых драгун: их вели под руки и несли к лазаретным палаткам, раскинутым поодаль. «Минул час, толку ни на грош… Почему?! — кипел досадой светлейший. — Бьем растопыренной пятерней, лишь поэтому…»

Рен и Боур усмотрели его приезд, тотчас подъехали, кратко поведали о своих заботах. Накаты шли один ва другим, — последний был отражен с неимоверным усилием, — в бой мало-помалу оказались втянутыми Нижегородский и Сибирский полки.

— То и скверно, что мало-помалу! — отрезал светлейший. — А надо… чуете? — Он помотал крепко стиснутым кулаком. — Кто в запасе у вас? Невцы? Развертывайте их побыстрее, обок с именным шквадроном, — сам поведу!

Гарнизоны укреплений взяли под обстрел южное предполье. Измотанные в сече владимирцы и архангелогородцы расступились перед резервами, потекли в обход, чтобы стать во второй линии.

Только Меншиков потянул шпагу из ножен, со стороны ретраншемента примчался Черкасов.

— Ваша светлость, государь…

— Кличет к себе? Передай: князь рекогносцирует местность, вот-вот будет… А о прочем ни гу-гу! — Он оглянулся на шквадронцев, на синие невские ряды, крикнул: — За мно-о-ой!

Опомнился далеко впереди, спешенный фузейной пулей. Вокруг — пересверк стали, разноязыкая брань, испуганное конское ржанье… Ага, верх-то наш! — пронеслось у светлейшего. Мимо, пригнув головы, тянулась вереница пленных, командир шквадронцев Кобылий горделиво держал в руке шведский штандарт.

— Трофей, ваша светлость! — отрапортовал он. — Первый за все утро!

— Кому трофей, а кому… — Князь посмотрел на бившегося в корчах арабского скакуна, голос его дрогнул. — Был как человек все равно!

Ему подвели чью-то лошадь, и вовремя: заваривалась новая каша. В лоб наседали кирасиры, усиленные сапежинскими ротами, сбоку валила густая колонна пехоты, жарила из фузей. Русские попятились…

У редутов Меншикова ждал Орлов, со строгим петровским словом: беречь силы, не зарываться, а припрет швед окончательно — отходить к северным высотам.

Меншиков побагровел.

— Скажешь Петру Алексеевичу: неприятель несет крупные потери, а у нас урон весьма терпимый. И еще добавь: если бы шведские фузилеры не помогали коннице, она б давно была искрошена к черту… Про черта не поминай. Да и опасно отступать, мол: оба фрунта в сорока саженях, чуть скомандуешь «направо кругом» — враг повиснет на хребте… Все запомнил? Скачи! Нет, постой… Скажешь: князь-де просит сикурсовать ему несколько полков пехотных… Теперь жми!

Ответ был передан тотчас.

— А где он сам? С винта сорвался? Своевольничает! — Петр гневно дернул усами, впился в окуляр. Сеча не утихала. Ровные квадраты кавалерии — под белой, желтой, алой, сиреневой, лазоревой кипенью знамен — вторгались в «пасы» то с юга, то с севера, сшибались, чтобы некоторое время спустя растрепанной толпой откатиться назад. Солнце, пока еще не видимое из лагеря, кидало вокруг неестественно багровый свет, и в его лучах, особицей от всего, суматошно плясали клинки…

«Средина-то не прогнулась ничуть. Вот и рассуждай о ретираде!» — отметил Петр. Он перевел трубу левее. Продольные укрепы, озаряемые бесчисленными вспышками, выглядели одной огненной чертой. Свистела картечь, усекая штурмовые роты, полукольцом вставали разрывы гранат, — крайние правые колонны шведских войск все круче отклонялись к монастырскому лесу.

— Мин херц, ради бога!.. — прозвучал вдруг рядом ломкий Алексашкин голос.

— О чем ты, упрямая твоя башка?

— Да о пехоте…

— Тьфу, заладила кума! Ты лучше вон туда глянь, повдоль большака. Что скажешь?

Меншиков нехотя повиновался, и тут же вытянул шею.

— Эва, эва! Полосует будто кинжалом… Поистине, волнорез. Брикватер!

— А-а, уловил-таки? Останься мы при одной поперечной, хлебнули б горького с соленым. Швед прыг-скок, и в ретраншементе!

— Чего ж на поле тогда не объяснил? — с обидой молвил светлейший.

— Не дурак, поймет и так! — Петр озабоченно сдвинул темные брови. — Осаживал я тебя, камрад, и правильно делал, а теперь прошу — займись той колонной самолично… Там, кажется, Росс и Шлиппенбах, волки матерые, а посему пристегивай к дивизии батальонов пять пехоты, что за лагерь выведена.

У Александра Даниловича мигом пропала вся досада.

Семь конных полков светлейшего — Ингерманландский и Санкт-Петербургский впереди — выстроились на поляне, окаймленной пестрым осинником. Драгуны — с ночи в резерве, нетерпеливо перебирали поводья, в сотый раз хватались за палаши, пробуя — не заедает ли, огорченно цокали языком.

— Перед нами-то, братцы, шаром покати. Кого атакировать собираемся? Неприятель там, у редутов. И нам бы туда…

— Ай не видел, какой кус откромсан от королевской буханки? — проворчал прапорщик Шильников. — Теперь надо прожевать.

— Отчего ж промедленье? — полюбопытствовал каптенармус Свечин, отпросившийся у майора в первую линию.

— Ждем пехоту, вот-вот подойдет.

Вдоль фронта проехал светлейший, сопутствуемый полковыми, остановился невдалеке от питерцев, и к нему подвели несколько солдат в изодранном гренадерском платье.

— С продольных укрепов? Отошли сюда? Где швед? — посыпались быстрые вопросы.

— Пред оврагом, ваша светлость. Сила там у него крепкая!

— Что делает?

— Мельтешит вроде бы, а сюда ни-ни. То ли нашей стрельбы убоялся, то ли еще чего. Мы б повоевали… да в сумах пусто. И бонбардиры, считай, ни с чем.

Князь вприщур оглядел полковых.