Владимир Семенов - Кремлевские тайны

Что касается того, вызывали ли к Сталину психиатра или невропатолога — а Бехтерев совмещал в себе то и другое — в качестве психиатра его могли позвать вовсе не в связи с помешательством вождя, а в связи с бессонницей, раздражительностью, аффектацией.

Сталинская бессонница хорошо всем известна. Вся страна вынуждена была приноравливаться к ней. Легионы чиновников всех рангов маялись по ночам в своих кабинетах — каждую минуту мог тренькнуть телефон, последовать приказ, вызов. Вождь решал неотложные проблемы. И эти его ночные бдения приводили в экстаз поэтов.

Еще одна версия: к отравлению Бехтерева причастна его вторая жена Берта Яковлевна. Домашние были убеждены, что это именно ее рук дело. Мотивы отравления, правда, предполагались меркантильные.

Бехтерев-сын всем рассказывал о своих подозрениях: отца отравили. Хотя подозревал он в злодеянии вовсе не отца народов, а всего лишь собственную мачеху, этого вполне могло оказаться достаточным, чтобы кто-то ощутил необходимость убрать и его. В конце концов, Петр Владимирович, главный инженер одного из ленинградских оборонных КБ, был арестован. Десять лет без права переписки. Существовал тогда такой иезуитский эвфемизм, маскировавший слово «расстрел». Спровадили в лагерь и его жену. Трое детишек начали скорбный путь по распределителям и детдомам.

Бехтерев женился на Берте Яковлевне незадолго до кончины, года за два. Это был странный брак. Она была намного моложе его, не принадлежала к его кругу.

По свидетельству Шатуновской, после смерти Бехтерева Берта Яковлевна бывала у них в гостях. И все удивлялась: отчего это умер Владимир Михайлович, ведь он был совершенно здоров? «Слушая ее, — пишет Шатуновская, — все переглядывались между собой». По завещанию Берта Яковлевна не получила ничего. В середине тридцатых она исчезла. М. И. Буянов и некоторые другие утверждают, что была она родственницей Ягоды.

Истинными мотивами отравления Бехтерева, конечно, не могли быть денежные. Это не вяжется с масштабно организованными попытками замести следы содеянного. С последующим трехдесятилетним вытравливанием памяти об ученом.

Считается, что вместе с Бехтеревым Сталина осматривал еще один психиатр, который разошелся с ним в диагнозе, посчитал вождя здоровым, а бессонницу и раздражительность отнес на счет переутомления. Дальнейшую головокружительную карьеру этого психиатра рассматривали как знак высочайшей благодарности за это его заключение — «здоров».

Не знаю, правда, доставляли ли ему радость посыпавшиеся на его голову благодеяния и милости. Думаю, что до конца дней своих не мог он не испытывать ужаса — ведь он был свидетелем бехтеревского диагноза, а свидетелей обычно убирали, невзирая ни на какие заслуги.

На Западе немало написано об этой истории. Одна из последних публикаций — статья профессора Лаурн В. Лайтинена, опубликованная в одной из шведских газет. Называется статья «Диагноз означал смерть». У нас об этой версии недавно написала газета «Ленинградский рабочий». Упоминается она также в книге И. Губермана «Бехтерев: страницы жизни».

Хотя дело давнее, на историю гибели Бехтерева можно пролить свет. Один из путей подсказала Наталья Петровна:

— В институте сохранился мозг Владимира Михайловича. Попросите директора провести анализ праха. Раньше ведь кремация делалась не так, как сейчас. Это сейчас поток, обезличка, а тогда все было начистоту, даже в глаза смотреть разрешали.

Я выразил сомнение, что нам удастся организовать такое исследование, не обращаясь в высокие инстанции. Наталья Петровна охотно согласилась:

— Да, даже если проведут анализ, то наверняка мозг заменят.

— Как все-таки получилось, что тело поспешно кремировали, а мозг сохранили? Ведь чтобы обнаружить яд, достаточно кусочка ткани…

— Ну, тогда не было таких методов анализа. А потому не было и боязни, что яд обнаружат. Методов не было, а яд был. С незапамятных времен.

Внук Бехтерева, Андрей Петрович, считает эти анализы излишними, поскольку факт отравления, он полагает, очевиден.

Все-таки мы попросили — не директора института, а министра здравоохранения и Генерального прокурора — провести анализ мозга и праха Бехтерева. Официально направили бумагу от руководства «Литературной газеты». Если яд не будет обнаружен, это ничего еще не скажет: и мозг, и прах могли быть уже и в прошлом заменены, да и времени много прошло. А присутствие яда скажет о многом.

Еще один путь — где-то в недрах КГБ пылится архив Бехтерева. Он хранился у Петра Владимировича и при аресте его был конфискован. Там же должны находиться и дневники Бехтерева-младшего. Петр Владимирович вел их подробнейше, предчувствуя свою судьбу, надеясь, что подробные дневниковые записи предоставят ему алиби, покажут, что ничего предосудительного он не совершал.

То были тщетные надежды: в ту пору алиби не было ни у кого, все были виноваты перед вождем.

Наконец, все это дело может высветить история болезни Сталина. Если, конечно, такой документ существует. Был ли Сталин душевнобольным?

По свидетельству Ромма, Хрущев так говорил о нем: «Вы думаете, легко было нам? Ведь между нами говоря, это же был сумасшедший в последние годы жизни, су-ма-сшед-ший. На троне — заметьте…»

Но слова Хрущева — это, конечно, не то, что диагноз Бехтерева. Мало ли кого мы называем сумасшедшим. В энциклопедии паранойя расшифровывается так: «…Стойкое психическое расстройство, проявляющееся систематизированным бредом (без галлюцинаций), который отличается сложностью содержания, последовательностью доказательств и внешним правдоподобием (в виде преследования, изобретательства, научных открытий, особой миссии социального преобразования и т. д.). Все факты, противоречащие бреду, отметаются; каждый, кто не разделяет убеждения больного, квалифицируется им как враждебная личность… Борьба за утверждение, реализацию бредовых идей непреклонна и активна».

Необыкновенно важна приписка: «Явных признаков интеллектуального снижения нет…»

Это-то самое примечательное при паранойе: психические отклонения могут концентроваться лишь в какой-то определенной плоскости. За пределами ее человек выглядит вполне нормальным.

Как это отвечает тому, что мы знаем о Сталине!

В 1898 году Бехтерев подробно описал историю некоего Шебалина, малмыжского помещика (Малмыж — город в Вятской губернии), на протяжении длительного времени являвшего необыкновенные странности в поведении. Время от времени он, например, палил из окна своего дома по крестьянам, которых неизменно считал жуликами и своими врагами (впрочем, к врагам он причислял и другие сословия, вообще почти всех людей, с кем бы ни сталкивался). Многократно грозил убить то одного, то другого, кто чем-либо ему не нравился (а не нравились ему почти все). Психиатры не однажды его обследовали, но всякий раз расходились во мнении, здоров он или болен: рассуждал Шебалин вполне логично, хотя имел фантастический сдвиг в представлениях об окружающем. Споры между психиатрами длились до тех пор, пока Шебалин не совершил действительного убийства — застрелил председателя земской управы за то, что тот отказал ему в предоставлении места. Казалось бы, мало ли кому отказывают в должности — что же, всякий раз хвататься за револьвер?