Владимир Семенов - Кремлевские тайны

Якову Блюмкину было всего тридцать лет. Бывшие коллеги расстреляли его в подвале московской тюрьмы.

Конец Максимова последовал семь лет спустя. По причинам, не выясненным до сих пор, он прыгнул — или его столкнули? — с площадки Эйфелевой башни. Смерть этой совершенно незначительной личности не привлекла особого внимания ни в Париже, ни в Москве.

Уход из жизни этих убийц принес Бажанову понятное облегчение. Во мраке, клубившемся над ним в первое десятилетие его пребывания за границей, появился просвет. Однако бывший сталинский секретарь смог окончательно вздохнуть полной грудью лишь после смерти самого Сталина, унесшего с собой в могилу жажду личной мести Бажанову.

«Сын же сказал ему: «Отче! я согрешил против неба и перед тобою и уже недостоин называться сыном твоим»

(Лука, XV, 21).

«Пока имеем время для врачевания, предадим себя врачующему Богу, давая ему плату. Какую? Покаяние от искреннего сердца»

(Святого Климента, Епископа Римского к коринфянам послание второе).

Идя на заседание (открытие Учредительного собрания), Владимир Ильич вспомнил, что он оставил в пальто револьвер, пошел за ним, но револьвера не оказалось, хотя никто из посторонних в прихожую не входил, очевидно, револьвер вытащил кто-то из охраны. Ильич стал корить Дыбенко и издеваться над ним, что в охране нет никакой дисциплины. Дыбенко волновался. Когда потом Ильич пришел с заседания, Дыбенко возвратил ему револьвер, охрана вернула.

Н. К. Крупская. Воспоминания о Ленине.

Двадцатый век, как известно, породил множество философских, политических направлений. Наиболее важным и показательным в этом отношении является известный тезис: «Бог умер».

Сталин имел определенное духовное образование. Действия его в жизни никак не назовешь христианскими. Если не тезис, так антитезис.

Обратимся к предметам сталинских взглядов.

У психологов есть известное наблюдение о том, что первое движение есть движение сердца, а не разума. Оно-то и является наиболее искренним. По первым поступкам можно достаточно верно определить характер человека, по первым литературным пробам — талант писателя.

В 1895–1896 годах в тифлисских газетах «Иверия» и «Квали» были напечатаны несколько стихотворений, подписанных никому не известным именем И. Дж-шви-ли и Соселло. Новорожденный поэт писал:

(Естественно, цитируется в переводе с грузинского на русский).

Стихи принадлежали юному Иосифу Джугашвили, будущему «отцу народов».

Едва ли следует верить всерьез нынешним, столь обильным задним числом утверждениям о невежестве Сталина. Разумеется, он не был крупным теоретиком, но многочисленные свидетельства людей, близко знавших Сталина, говорят о том, что это был человек, наделенный природным умом, великолепной памятью, хитростью. Распиливая на куски поваленные на землю памятники Иосифу Виссарионовичу, не следует забывать, что он был среди ближайших соратников Ленина: я сомневаюсь, чтобы Ленин стал держать около себя совершеннейшее интеллекутальное ничтожество. Вопрос в другом: какая черта была в Сталине доминирующей? И здесь строчка из стихотворения «Луне» — «тот станет выше гор великих» — дает первое представление о черте характера, которая предопределила не только судьбу самого стихотворца, но и на многие десятилетия судьбу страны. Черта эта была — честолюбие.

Многие исследователи сталинского феномена считают, что идея власти доминировала в помыслах и поступках Сталина. Не обладая на фоне блистательной плеяды ленинских сподвижников теми качествами, которые могли бы вывести его в вожди, Сталин сумел тем не менее овладеть техникой аппаратного манипулирования, и в этом смысле именно его следует считать основателем советской номенклатуры.

Суть номенклатуры — в подмене власти идей голой идеей власти.

Идеология в руках номенклатуры из путеводной звезды превращается в инструмент удержания власти.

Номенклатура, которая досталась стране в наследство от генералиссимуса, напоминает разбитую вдребезги вазу из бывшего музея подарков Сталину, где в каждом фрагменте, тем не менее, присутствует осколок вождя, ибо при всех отличиях нынешней номенклатуры от прежней суть ее осталась неизменной: идея власти поглощает власть идей. В этом свете становится понятней, почему, например, во главе идеологии на протяжении всего послеленинского периода у нас стояли не мыслители, а «серые кардиналы» — митины, Поспеловы, Ильичевы, Сусловы, не оставившие в памяти людей ни одной животворной идеи. Все «идеи» номенклатуры были лишь шпорами, позволяющими понукать оседланную Россию.

Сейчас нам сделалось известным, как неприятно был поражен В. И. Ленин той властью, которую Сталин успел перетянуть на себя за время его болезни. Сталин же за эти месяцы 1922 года убедился в том, как многого можно достичь, умело двигая фигурами в партийном аппарате. Должность генерального секретаря ЦК давала ему такую возможность. Еще не будучи вождем, почти неизвестный широкой партийной массе, Сталин, благодаря аппаратным рычагам Секретариата ЦК, получил доступ к реальной власти. Этот урок он усвоил на всю жизнь.

Были усвоены и другие уроки. Духовенство всегда стремилось в большей или меньшей степени влиять на государственную политику. Революционная ситуация начала века выдвигает новую фигуру — Гапон.

Когда после убийства в феврале 1901 года Н. П. Боголепова (министра народного просвещения) бывшим студентом Петром Карповичем, началась вакханалия политического террора, в лидеры «на кратчайшем пути к революции» вышла партия эсеров, основанная Григорием Гершуни и Евно Азефом. Именно эсеры совершили самые громкие террористические акты: убийство великого князя Сергея Александровича, премьер-министра П. А. Столыпина, министров внутренних дел Сипяги-на и Плеве; неоднократно готовили покушения на императора.

К партии эсеров примыкало множество групп.

Взбалмошные юнцы и девицы, коим не терпелось пострелять, тоже называли себя эсерами. Дело доходило до курьезов: пойманная на подготовке террористического акта восемнадцатилетняя дочь якутского вице-губернатора Татьяна Леонтьева, которой предстояло назначение во фрейлины царицы, находясь в Петропавловской крепости, психически заболела и была отпущена для лечения в Швейцарию. Там, едва оправившись, она предложила свои услуги в качестве боевика Борису Савикову, а получив совет отдохнуть и подлечиться, лихая девица по собственной инициативе пристрелила семидесятилетнего французского миллионера Шарля Мюллера, по ошибке приняв его за бывшего русского министра внутренних дел И. Н. Дурново.