Алексей Зубков - Все дороги ведут в Геную

Пятым в постоянном составе экипажа являлся баталер по прозвищу Келарь. Впрочем, толстенькому, суетливому и трусливому баталеру тоже ни один нормальный психиатр не поставил бы диагноз "годен к службе на флоте". Увидев баталера, матросы-новобранцы ожидали встретить заплесневелый трюм и жиденький суп на морской воде. Каково же было их удивление, когда они обнаруживали, что корабль изнутри выглядит лучше, чем снаружи, а на камбузе еда не хуже, чем привычный корм в портовых трактирах.

Итого, в постоянный состав экипажа входили: религиозный фанатик, запойный алкоголик, просветленный монах, буйный сумасшедший и сухопутный гражданский трус. Весь остальной экипаж, включая старшего помощника, комита, кока, парусную команду, гребцов, солдат через пару боевых выходов менялся почти полностью. Некомплект доходил до четверти личного состава. Часто вместо двух мелких гребцов на скамье сидел один крупный, несчастливый тринадцатый ряд традиционно пустовал, солдат всегда было меньше, чем у любого пирата, а прочие должности занимали или совмещали вообще случайные люди, включая неудачников, которым именно здесь довелось получить первый морской опыт.

На приличных христианских галерах штатный экипаж часто дополнялся рыцарями-добровольцами. Но эти отважные воины игнорировали "Ладью Харона" не потому, что она постоянно встречалась с более сильными врагами, а из-за вопиющей некомпетентности в морских делах вообще всего экипажа снизу доверху.

Если бы Тодт и Харон перед покупкой корабля сколько-то послужили на флоте, они бы получили полезный опыт и завели знакомства, с которыми бы потом легко нашли и корабль, и команду. Но, будучи обуянными гордыней дилетантами, они с разбегу влипли в морские дела на все деньги. Первые несколько экипажей состояли из отбросов общества, которых не брали на приличные суда. С ними совладельцы получили свой морской опыт, и это на самом деле был опыт "как делать не надо". Следующие экипажи они пытались набрать из более приличной среды, но сами же, благодаря сухопутному прошлому и полученному плохому опыту, делали такие ошибки, от которых нормальные моряки бежали как черти от ладана. Прошло больше полутора лет, пока Харон и Тодт начали более-менее разбираться в матчасти и уставах, но с ними уже никто не хотел связываться.

- Поднимается приговоренный к смерти на эшафот и спрашивает палача, какой сегодня день. "Понедельник" - говорит палач, а приговорённый отвечает: "Да, невесело начинается неделька".

- Это ты к чему? - спросил Тодт Книжника.

- К тому, что ты только что сказал, что неделя плохо начинается. Я вот вижу на расстоянии выстрела четыре тунисских галеры, каждая из которых больше нашей.

- Мы их порвем!

- Ну, Бог нам в помощь. У нас экипаж все хуже и хуже. Как ты заставишь сражаться этих сусликов? У тебя всего четверо похожи на абордажную команду, а остальным я не то, что меч, лопату бы не доверил.

- Моряк сказал бы "весло не доверил", - строго поправил Дорада.

- Сухопутный ты человек, Книжник, - весело ответил Тодт, - Я тебе говорю, мы их порвем. А ты, если не можешь помочь мечом, помоги советом. Как твои любимые древние полководцы мотивировали солдат?

- Цезарь, высадившись в Британии, сжег корабли, едва его армия сошла на берег. Но это тебе вряд ли поможет.

- Право руля! - скомандовал капитан Харон, - Абордажная команда на правый борт!

"Санта-Мария" под парусом двигалась вперед, оставляя за кормой трех пиратов, но четвертый тунисец быстро шел ей наперерез по правому борту под острым углом. Харон слишком поздно разгадал маневр пиратов (то есть, вообще не понял до последнего момента), а теперь "Санта-Марию" гнали прямо к сицилийскому берегу.

Пират ничуть не возражал против абордажа, по его левому борту выстроились головорезы в чалмах и с саблями. Тунисцев насчитывалось заметно больше, чем абордажной команды у Тодта. Пушки и аркебузы с обеих сторон дали залп.

- Давайте сдадимся, - наивно пискнул кто-то из команды, - Лучше невольничий рынок, чем верная смерть.

Остальные посмотрели на него даже не как на дурака, а как на самоубийцу. Матрос еще не успел понять, что он ляпнул такого особенного, а Тодт уже проломил ему голову своей короткой алебардой. Никто не удивился, все уже выучили, что Тодт не терпит трусов. Но желания сражаться ни у кого не было.

- Трусы! - выругался Тодт. Он подбежал к пушке, выхватил из дрожавших рук канонира дымящийся фитиль, снял с него же войлочную шляпу, поджег шляпу и бросил в трюм, удачно попав на бухту промасленного пенькового каната.

Глаза видевших это матросов расширились до размера блюдец, а челюсти упали на грудь.

- Что ты делаешь, идиот! - пискнул кто-то из них.

- Ваше спасение на корабле нехристей! - крикнул Тодт.

- По местам, твари, пора нам уже геройски погибнуть! - ободрил личный состав капитан, - Что там такое?

- Пожар в трюме! Тодт поджег корабль!

- Опять? Так тушите, придурки, чего ждете! Как в первый раз, дети малые!

Откуда-то появился баталер и заверещал:

- Ведра! Багры! Помпа! Бегом! Сгорим! Ах, моя подушка! Ах, мой теплый плащ!

Капитан-араб не заметил мотивирующего поступка вражеского капитана солдат, или заметил, но не понял, что это было, ибо поджог собственного корабля перед абордажем не вмещался ни в его жизненный опыт, ни в фантазии, ни в кошмары. Когда обе корабля сошлись достаточно близко, почти до точки, где курсы пересекались, пиратский капитан прикинул соотношение сил и скомандовал "Не стрелять" канонирам, чтобы не утопить эту жалкую добычу и "Право руля" рулевому, чтобы сойтись борт в борт.

- Лево руля! - скомандовал Харон, - Сходимся!

Дорада не то не услышал, не то не понял.

- Уснул, собака? Лево руля! - обернулся к нему капитан, угрожающе взмахнув рукой. Правой рукой. И Дорада спешно переложил руль направо.

Шпирон "Санта-Марии" прошел над головами пиратов, сметая такелаж. Стоявший на шпироне Тодт чуть не вылетел за борт. В следующее мгновение нос "Санта-Марии" ударил в борт пирата.

- Дурак! - крикнул капитан, хватаясь за какой-то конец, чтобы не упасть.

- Господи, помоги! - крикнул Тодт и перекрестился алебардой.

То, что Тодт иногда разговаривал с Богом, никого не удивляло. Удивительным было то, что Бог ему иногда отвечал. В этот раз Бог устроил так, что удар в левый борт пришелся как раз в тот момент, когда пиратская галера покачнулась направо на поперечной волне. Ветер любезно дунул в парус на склонившейся мачте, в трюме перекатились плохо закрепленные ящики, корабль накренился на правый борт, а следующая волна и нажим "Санта-Марии" перевернули его кверху днищем.

- Что же ты делаешь, Господи? - вздохнул Тодт, грустно глядя на киль вражеского корабля и слушая жалобные крики тонущих пиратов, - Мы сейчас сгорим к свиньям собачьим!