Алексей Зубков - Все дороги ведут в Геную

Бонакорси увидел кинжал у нее в руке.

- Маркус не тратил жалование, - быстро продолжил он, - Он контролировал торговцев и получал все, что хотел, бесплатно. Ему платили сорок императорских гульденов каждый месяц. Это почти пятьсот в год. При Мариньяно он уже был богат и при должности. Рискну предположить, что одного жалования он успел отложить не меньше двух тысяч флоринов. Плюс его доля трофеев. Плюс то, что он забирал из конфискованного имущества осужденных. Деньги он вкладывал через торговцев, которые скупали у солдат разную ювелирку с камнями, добычу, снятую с трупов на поле брани и с живых в городах. Это сотни процентов прибыли при перепродаже ювелирам в Генуе. В Банке должно быть больше десяти тысяч. Плюс проценты. Кто разговаривал с тобой в Банке?

- Тарди, - ответила Марта, которая не смогла подобрать выражений для решительного отказа, настолько ее поразила наглость собеседника.

- Если Тарди, значит точно больше десяти. Но меньше пятидесяти, тогда бы с тобой говорил кто-нибудь из Фрегозо или Адорно.

- Ты... Ты круглый идиот! - пришла в себя Марта, - Что такого ты можешь сделать, чтобы на ровном месте дать тебе триста флоринов? Тебя дешевле застрелить прямо здесь! Да за пять флоринов тебя закопают в подвале гостиницы, а за десять выкопают, засыплют известью и закопают еще раз! - прокричала она, размахивая кинжалом.

- Могу помочь тебе скрыться. Могу подготовить тебе надежное место в Генуе, где тебя никто не найдет и искать не будет. В отличие от гостиницы, ха-ха. Могу организовать любой маршрут и любую легенду, тебе даже на улицу выходить не придется. Могу пустить других по ложному следу. Могу сфабриковать твою трагическую гибель. Достаточно?

- Сукин сын! - выдохнула Марта. Кинжал не влез в ножны, руки у нее дрожали.

- Я, конечно, не настаиваю, двести флоринов больше, чем ничего.

- У меня нет трехсот флоринов. И двухсот тоже нет. Они не отдают мне деньги, - призналась Марта, - они хотят видеть юридически значимое доказательство смерти Маркуса.

- Тогда четыреста, и я помогу тебе получить деньги. Согласись, остаться без четырехсот флоринов не так печально, как остаться без десяти тысяч.

- Жалкий зубодер, ты совсем обнаглел? - Марта подошла к сундучку со своими вещами и вытащила оттуда аркебузу, приклад которой был украшен цветными гвоздиками, - У тебя не было столько пациентов, сколько я убила мужчин! Ты будешь не вторым и даже не сто вторым!

- Я же не прошу деньги вперед, - вздохнул Бонакорси, - если ты не доверяешь мне, может быть, маэстро Горгонзола вызовет больше доверия?

- Он тоже здесь, в Генуе?

- Да. Как раз его мастерскую я предлагаю тебе как убежище. Собирайся. Сразу у выхода - закрытый паланкин.

Мастерская художника, в отличие от гостиницы или монастыря, не говоря уже о жилых кварталах, это такое место, к которому требования общества, касающиеся конформизма, сильно занижены. В мастерскую могут привозить в любом количестве любые материалы - мрамор, бронзу, ткани. В мастерской могут устроить литейную и сжигать немыслимое количество дров каждый день. В мастерской могут строить корабль на колесиках или дракона на шагающих лапах. В мастерскую могут приходить люди из всех слоев общества и всех возрастов - от богатых заказчиков до нищих претендентов в подмастерья. Даже если на огонек заглянут ведьмы с шабашем, видавшие виды соседи и ухом не поведут.

Художнику, в отличие от ремесленника, позволено многое. Его не контролируют гильдии. Он может работать ночью. Ему простительно бывать пьяным и устраивать глупые розыгрыши. Ему не завидуют, когда он вдруг становится богат, потому что слишком часто богатство творческого человека сменяется бедностью. Его не осуждают за резкие вспышки эмоций и за периодические депрессии. Все почему? Потому что непреходящей жизненной ценностью считается стабильность бытия, бережно передаваемая от поколения к поколению, которую Бог не даровал творческим людям.

Горгонзола вписался одним из проектировщиков и ответственных производителей работ в недавно начатое францисканцами строительство Базилики святейшего Благовещения. Под мастерскую он снимал дом неподалеку. Поскольку строительство шло по-средневековому неспешно, он занимался всеми возможными подработками, связанными с живописью, скульптурой и архитектурой. Конечно, не один, а с уже сработавшейся за год бригадой из своих родственников и местных специалистов.

- Они боятся поверить, что Маркус мертв? - переспросил Горгонзола, - тогда пусть они поверят, что он жив. Но это тебе будет дорого стоить.

- Ты вызовешь его дух? - вздрогнула Марта.

- В некотором роде. Маркусом будет он, - Горгонзола указал на Бонакорси.

- Я? - удивился тот.

- Если бы под рукой не было тебя, я бы не стал и начинать. Но ты в некотором роде его ученик, некоторые его жесты и фразы ты копировал все те годы, пока был лейтенантом стражи в Ферроне.

После битвы при Мариньяно, Маркус провел некоторое время в многократно уже упомянутой Ферроне - маленьком городке на венецианской территории. Его задачей было навести там порядок, с чем он успешно справился, перетряхнув всю управленческую структуру. Пользуясь случаем, начинающий уличный зубодер Бонакорси поднялся при Маркусе до лейтенанта городской стражи, на каковой должности и провел больше четырех лет, вернувшись к медицинской практике после очередной смены власти в городе.

- Но разве я внешне похож на него?

- Не очень, но мы сделаем, чтобы был похож...

- Нет! Не надо лить на меня кипящее масло!

- Я сделаю маску на половину лица, которая будет точь-в-точь как ожог у Маркуса.

- А остальное? - удивилась Марта, - Маркус был на два дюйма выше, у него был не такой нос, другие уши, совершенно не такой взгляд, другая походка, волосы заметно светлее. По его рукам было видно, что он часто стреляет из порохового оружия, а у нашего актера руки врача.

- Это все решаемо, - ответил живописец, - Зато глаза тоже серо-голубые, похожий овал лица, телосложение не сильно отличается. Я бы не взялся сделать Маркуса из круглолицего и кареглазого толстячка.

- Но в Банке есть люди, которые видели живого Маркуса.

- Когда? Семь-восемь лет назад? Антонио не будет похож на Маркуса, который провалился в ад тогда и вылез сейчас в таком же виде. Он будет похож на Маркуса, который прожил восемь лет, полных событий, и не заинтересован, чтобы его узнавали.

- Рискнем? - спросила Марта.

- Рискнем! - ответил Бонакорси.

- Это будет стоить тысячу флоринов, - сказал Горгонзола.

- Согласна, - махнула рукой Марта. Других вариантов у нее не было, она бы согласилась и на две. Горгонзола заломил бы и три, но он не знал, насколько велико это наследство.