Валентин Иванов - Необычайные приключения Кукши из Домовичей. Сигурд победитель дракона. Повести древних лет

Здесь невольничий рынок. Вдоль помоста лениво похаживают разомлевшие от жары люди, большей частью немолодые мужчины. Это покупатели. Время от времени кто-нибудь из них останавливается, разглядывает невольника и бредет дальше. Рабов нынче в Царьград привозят много, поэтому покупатели не спешат истратить свои деньги, придирчиво копаются в живом товаре.

Иные поднимаются на помост, щупают мышцы у несчастных, покорно ожидающих своей участи, задирают им губы, заставляют разевать рот. Зубы осматривают особенно внимательно, ибо качество зубов — один из главных признаков здоровья.

Покупатель, сделавший выбор, подходит к хозяину товара — чернолицему сарацину [18] Сарацинами жители Европы в старину называли мусульман, главным образом арабов. в белоснежном бурнусе. Кукша догадывается, что начинается торг, хотя и не понимает ни слова. Покупатель горячится, кричит, а невозмутимый сарацин сверкает в ответ белозубой добродушной улыбкой. Наконец торг завершается, покупатель отсчитывает деньги и знаком приглашает купленного раба следовать за ним.

Торговец невольниками считает Кукшу немым. Корсиканские сарацины, приезжавшие с партией рабов в Сицилию, уступили ему отрока за бесценок, честно объявив о его недостатке. У торговца не было повода изменить свое мнение на этот счет, и он тоже не запрашивает высокую цену за белоголового невольника. К тому же невольник очень молод и, по-видимому, ничего не умеет делать. Все его достоинство заключается лишь в его крепком здоровье.

Если бы в Большом царском дворце знали, что на одном из невольничьих рынков Царьграда продается храбрый и искусный воин с севера, его бы не замедлили выкупить, ибо царскую гвардию набирают большей частью из иноземцев варварского происхождения — хазар и выходцев и Тавроскифии — так жители Византийской империи называют Русь. Чернолицый сарацин неплохо заработал бы на немом отроке.

Но ни во дворце, ни на рынке никто ничего такого не знает, поэтому сарацин получает за невольника всего пять номисм [19] Номисма — византийская золотая монета, обычно с изображением правящего императора. . Кукшу уводит с рынка тощий старичок с маленькой лысой головой, похожей на высушенную головку мака. Выходя на солнце из-под навеса, старичок надевает шляпу с широкими обвислыми полями и становится похожим на гриб поганку, каких много растет на родине Кукши в сырых лединах и ельниках. Впрочем, старик кажется добродушным.

Царьград ошеломляет Кукшу шумом и многолюдством. Ему и в голову не приходило, что может быть собрано столько народу в одном месте. Он идет со стариком, который держит его за руку, чтобы не потерялся, и озирается по сторонам. Глаза и уши его почти не различают ничего в отдельности — ни людей, ни животных, ни голосов, все сливается в один пестрый хоровод красок и звуков, от которого голова кружится, как от хмельного меда.

Как боялся Кукша когда-то, что варяги продадут его в рабство! Тогда эта доля миновала его. Однако он сделался рабом, едва успев выполнить долг кровной мести. Может быть, рабская доля — возмездие за то, что он медлил с выполнением долга?

Хозяина Кукши зовут Епифаном. Он свечник. Неподалеку от храма святой Софии он снимает помещение, где у него лавка и мастерская. Епифан небогат, в его мастерской работают трое-двое рабов и один наемник. Недавно у него умер старый раб, и ему пришлось раскошелиться на нового.

Кукша, его напарник сириец Антиох и наемник Димитрий делают одну и ту же работу, только в обязанности наемника входит еще надзирать за Кукшей и Антиохом. Целыми днями они изготовляют сальные свечи. К батожкам, аршинным гладко струганным палочкам, привязывают слабо скрученные пеньковые светильни, по полтора десятка на батожок. Подготовив дюжину батожков, их кладут в макальню, в которую налито горячее сало: надо, чтобы светильни утонули в нем и как следует пропитались.

Погодя батожки вынимают и, расправив светильни, кладут на особые подставки, под которыми стоит корыто для стекающего сала. Когда сало в макальне охладится и начнет застывать возле краев, в него снова окунают пропитанные и уже затвердевшие светильни. Окунув, батожок кладут на подставку и берут следующий. Так раз за разом, слой за слоем на светильнях нарастает сало, пока они не превращаются в свечи. Нижние, слишком длинные и заостренные концы обрезают о нагретый над жаровней лист меди, и свечи готовы.

Дни идут, похожие друг на друга, как готовые свечи. Рано утром Антиох будит Кукшу. Кукша раздувает огонь под котелком с водой. Сейчас они будут завтракать. На завтрак полагается ячменная или кукурузная лепешка с кружкой кипятку. Антиох тем временем разводит огонь под котлами с салом, сало будет растопляться, пока они едят. Приходит Димитрий, он строго следит, чтобы рабы не сидели за едой слишком долго.

Если хочешь, можешь намазать сала на лепешку, это не возбраняется. К сожалению, оно частенько бывает тронутым и пованивает, так что Кукша не решается взять сала, боясь испортить лепешку. Однако Антиоха запах нисколько не смущает, он благодушно обнажает два желтых зуба, его улыбка как бы говорит: «Ничего, привыкнешь!»

В середине дня обед. Он состоит из чечевичной или фасолевой похлебки и нескольких сушеных рыбок. Справедливости ради следует сказать, что хозяин не скупится на попорченные плоды и овощи, благо они, даже самые лучшие, в Царьграде баснословно дешевы. В праздник к обычному обеду добавляется горсть изюма на брата и немного прогорклого оливкового масла. На ужин снова миска похлебки.

Вечером измученный Кукша засыпает, едва добравшись до тростниковой циновки в углу мастерской. У него уже нет сил вспоминать прошлое или задумываться о будущем. Даже во сне он все реже видит Домовичи, и все чаще вместо отчего дома и родных лиц ему снится кипящее сало, щербатая улыбка Антиоха и хмурое лицо Димитрия.

Если бы Кукшу спросили, давно ли он в Царьграде, ему трудно было бы ответить. Он помнит, что, когда он уплыл от викингов и его выловили в море сарацины, была весна, а до этого он зимовал с викингами в южных пределах франкской земли. Но сколько времени прошло с тех пор — полгода, год или два, — он не мог бы сказать. Несколько раз принималась осень, лили холодные дожди, даже выпадал снег, но проглядывало солнце, снег быстро стаивал, и до зимы дело, кажется, так ни разу и не дошло.

Мало-помалу Кукша выучился греческому языку. Его учителем был разговорчивый Антиох, лишившийся своего всегдашнего собеседника, когда умер предшественник Кукши. Антиох, которого никто не предупреждал, что новый раб — немой, попытался заговорить с ним. Убедившись, что отрок его не понимает, старый раб ткнул себя в грудь пальцем и сказал: