Вячеслав Звягинцев - Война на весах Фемиды. Война 1941—1945 гг. в материалах следственно-судебных дел. Книга 2

Аналогичное письмо военный прокурор отправил начальнику управления кадров Сухопутных войск МО СССР:

«…Гурко и Чугуй были расстреляны необоснованно и незаконно. Гурко был одним из лучших и безупречных командиров партизанских отрядов…. прошу Вас принять необходимые меры, вытекающие из реабилитации погибших офицеров Советской армии Гурко Г. Т. и Чугуя И.Д……

Находясь в колонии и после отбытия наказания, Лунин неоднократно обращался в различные инстанции с просьбой о реабилитации, утверждая, что уголовное дело в отношении его сфабриковано, а лица, в отношении которых им были применены репрессии, являлись врагами Родины и заслуживали смертной казни. Были и коллективные письма партизан бригады в защиту своего командира. Но на все заявления и жалобы ответ был один — осужден обоснованно и реабилитации не подлежит [212] Последнее заявление Б. Н. Лунина Главная военная прокуратура рассмотрела в 1990 г. (заключение — Приложение № 1 к главе 5). В 1994 г. Б. Н. Лунин скончался. .

В глубоком тылу был свой фронт. Трудовой. Победа была бы невозможна без тех стариков, инвалидов, женщин и подростков, которые обеспечивали армию и флот оружием и боеприпасами. А еще Победу ковала в тылу целая армия конструкторов и инженеров, создававших новые образцы этого оружия.

Причем, многие создавали его, будучи заключенными. Правда, привилегированными. Они трудились в «шарашках — особых конструкторских бюро (ОКБ) тюремного типа, подчиненных НКВД СССР. Заключенных обеспечивали вполне сносным пайком и условиями проживания. А по окончании работ — не только освободили из заключения, но некоторых даже наградили.

Идея о том, что интеллектуальные силы страны можно эффективно, то есть быстро и дешево, использовать в качестве подневольного труда, была реализована ОГПУ еще в конце 20-х годов. В Бутырке создали тогда первое в стране Особое конструкторское бюро, поручив арестованным «вредителям», известным авиаконструкторам Д. П. Григоровичу и Н. Н. Поликарпову разработать новый самолет. И те в кратчайшие сроки создали в неволе превосходный по своим летным качествам истребитель И—5.

В середине 1934 года все ОКБ ОГПУ СССР были расформированы, но спустя четыре года «шарашки» снова начали расти как грибы. Так, осужденные конструкторы ОТБ-196 в Ленинграде В.Л Бжезинский, П. Г. Гойнкис, В. С. Дмитриевский и др. в 1939–1945 годах разработали и реализовали проекты нескольких подводных лодок и торпедных катеров. В том же Ленинграде (с 1941 г. — в Перми) успешно работало несколько бригад ОТБ-172 над усовершенствованием артиллерийских орудий, снарядов и взрывателей. Руководство этими бригадами осуществляли Е. П. Иконников, М. Ю. Цирульников, С. И. Лодкин и другие.

Конструкторы ракетно-космической техники В. П. Глушко и С. П. Королев, «зеки» с 1938 года, в годы войны работали в «Казанской шарашке». В 1944 году, после успешного завершения работы над РД-1 они были освобождены из заключения в числе 35 особо отличившихся заключённых сотрудников ОКБ-16.

Вместе с группой авиационных специалистов трудился в «Тушинской шарашке» (ОТБ-82) над разработкой авиационного дизеля крупный ученый в области металловедения профессор И. И. Сидорин. Главным конструктором шарашки был А. Д. Чаромский, его заместителем — Б. С. Стечкин.

С началом войны «шарашку» перевели в Казань. В 1942 году, по завершении работ, восемь сотрудников Чаромского, внёсших решающий вклад в разработку авиадизеля, в том числе И. И. Сидорин, были освобождены из заключения. Еще раньше освободили конструкторов «туполевской шарашки», именуемой ЦКБ-29.

Надо сказать, что в конце 30-х годов прошлого столетия, после того как многие оборонные НИИ и конструкторские бюро в ходе репрессий опустели, центр советского авиастроения по существу сконцентрировался в конструкторских бюро «4-го спецотдела НКВД». Возглавлял этот отдел генерал-майор В. Кравченко. Приведем лишь две выдержки из составленного им «Краткого отчёта о работах 4-го спецотдела НКВД с 1939 по 1944 гг.», который нагляднее всего свидетельствуют о достижениях наших Героев [213] По данным А. Кокуржа. подготовившего к публикации документы о работе 4-го спецотдела, в Особых конструкторских бюро 4-го спецотдела НКВД-МВД работало около 1000 человек, из них 500 — оперативно-технических работников и около 500 — заключенных :

— Пикирующий бомбардировщик Петлякова «100» — «под названием Пе-2 был принят на вооружение ВВС и является в настоящее время основным типом советского пикирующего бомбардировщика, принимающего участие в боевых операциях на всех фронтах Отечественной войны…».

— Фронтовой пикирующий бомбардировщик Туполева «ЮЗУ» — «по решению ГОКО самолет под названием Ту-2 принят на вооружение для выполнения особо важных боевых операций на фронтах Отечественной войны….

Список этот можно продолжать еще очень долго: первый советский высотный бомбардировщик дальнего действия с герметическими кабинами В. М. Мясищева, первый авиационный реактивный двигатель РД-1 В. Глушко, установленный и прошедший испытания на самолёте Пе-2…

Осужденных авиационных специалистов собирали в небольшом сортировочном лагере под Москвой, рядом с поселком Болшево и направляли в основном на завод № 156 на ул. Радио в г. Москве, где прежде находились ОКБ и производственная база А. Н. Туполева. Заключенные именовали это заведение «обезьянником», а НКВД — Центральным конструкторским бюро № 29. В ЦКБ-29 работало около 200 «врагов народа». Бюро состояло из 4 отделов под общим руководством полковника НКВД Г. Я. Кутепова. Отделы В. Петлякова, В. Мясищева и А. Туполева именовались в целях секретности, соответственно. — шифром «100», «102» и «103», по мере прибытия конструкторских групп.

Туполев был доставлен в Москву в апреле 1939 года, несколько позже многих своих учеников, известных теперь всему миру авиационных конструкторов и учёных, поэтому его разработка и числилась под № 103. Соответственно, отдел и будущий Пе-2 именовали «100». А отдел, возглавляемый В. М. Мясищевым, работавшим над проектом дальнего высотного бомбардировщика — «102».

К этому времени Туполев уже полтора года находился в заключении. Его арестовали вечером 21 октября 1937 года, в рабочем кабинете на площади Ногина. Перечень обвинений был длинным: организация «русско-фашистской партии», связь с эмигрантами-кадетами из числа ученых, «вредительство при подготовке рекордных перелетов Громова, внедрение в работу порочной американской технологии, срыв перелета Леваневского в Америку» и т. п.

По мере продвижения следствия к завершению на первый план вышло обвинение в том. что конструктор с 1934 года «возглавлял вредительскую антисоветскую организацию», являлся «агентом французской разведки» и передавал шпионские сведения французскому министру авиации Денену.