Ревекка Рубинштейн - За что Ксеркс высек море [Рассказы из истории греко-персидских войн]

Радостно бросилась Мандана на грудь отцу. Сияя счастьем, шепнула ему на ухо, что ожидает рождения сына. Отвел глаза в сторону Астиаг, погладил дочь по голове и велел ей идти отдыхать с дороги в приготовленные покои.

А на другой день Астиаг позвал к себе Гарпага, самого близкого и преданного царедворца.

Долго молчал Астиаг, не зная, как начать тяжелый разговор.

— Послушай, Гарпаг! Пусть будет вечной тайной то, что я скажу тебе. Если ты нарушишь ее — предашь меня. Тогда будет горе тебе и твоему дому… — Астиаг помолчал.

Гарпаг низко поклонился властителю.

— Клянусь всемогущими богами, всем, что мне дорого, навеки хранить переданную мне тайну и исполню любое твое повеление.

— Всесильные боги предсказали мне, что погубит меня сын Манданы, который должен скоро родиться. Когда младенец появится на свет, тебе передадут его. Ты должен лишить его жизни и тайно похоронить в любом месте, где захочешь… А теперь ступай и жди, когда за тобой пришлют.

— Я всегда был верным слугой моего великого господина, — ответил Гарпаг, — и теперь я повинуюсь твоему приказанию.

С этими словами Гарпаг тихо удалился.

Прошло несколько дней. Гарпаг не находил себе места. Что делать? Убить невинного младенца? Что может быть ужаснее этого злодеяния! Оставить его в живых — значит ослушаться приказа царя и навлечь на себя его страшный гнев. Даже жене своей не мог открыться Гарпаг, и тем труднее было ему принять какое-нибудь решение. Он знал, что каждый день его могут позвать во дворец, но когда за ним на рассвете прибежала служанка Манданы, Гарпаг испугался.

Недолго пробыл Гарпаг в царских покоях. Он быстро возвратился оттуда домой. Под плащом Гарпаг нес ребенка, завернутого в расшитые золотом ткани.

У него больше не было сил таиться от жены. Со слезами на глазах вошел он к ней и протянул запеленатого младенца.

— Откуда это? Где ты взял ребенка в таких роскошных пеленках? — удивилась жена Гарпага.

И тогда Гарпаг все рассказал ей: и о разговоре с царем Астиагом, и о приказе властелина погубить новорожденного. Ужаснулась она такой жестокости, взяла на руки мальчика и стала его ласкать.

— Как же ты намерен поступить? — спросила она мужа. — Неужели ты выполнишь царскую волю?

— Нет! — ответил Гарпаг. — Я не могу своими руками совершить такое злодейство. Я отдам ребенка пастуху царских стад. Пусть раб Астиага исполнит желание своего властелина. А я и мои люди не будут виновны в убийстве.

И тут же в горы был послан гонец. Там на тучных лугах, покрытых сочной травой, паслись царские стада. Охранял их пастух, по имени Митридат. Много диких зверей водилось в этих местах. Кровожадные хищники бродили по горным склонам, и горе было тому, кто попадался им на пути. Лучше всего было оставить ребенка здесь на съедение зверям. Вот почему Гарпаг и послал за Митридатом.

Вскоре пастух явился к Гарпагу. Когда они остались в комнате одни, пастух вопросительно посмотрел на Гарпага: он не понимал, зачем его позвали и почему здесь лежит запеленатый младенец. Но задавать вопросы знатному придворному бедный слуга не решился.

— Я позвал тебя, чтобы ты исполнил царский приказ, — начал Гарпаг. — Ты должен забрать с собой этого мальчика и отнести его на самую дикую гору. Младенец должен погибнуть как можно скорее.

Пастух задрожал. Он попытался что-то сказать, но Гарпаг так грозно поглядел на него, что у того язык прилип к гортани.

— Если ты нарушишь тайну или не исполнишь повеления Астиага и сохранишь ребенку жизнь, то тебя ожидает самая страшная казнь. Мне велено следить за тем, чтобы воля властелина была исполнена.

Пастух молча поклонился, взял на руки ребенка и понес его в свою хижину.

Его жена Спако оставалась дома. Она только что родила сына, но мальчик родился мертвым. Грустно сидела женщина, ожидая возвращения мужа. Каково же было ее удивление, когда Митридат вошел в дом, держа на руках запеленатого ребенка.

— Что это? Откуда? — изумилась Спако, протягивая к младенцу руки. — Великие боги! — вскрикнула женщина, когда увидела расшитые золотом пеленки. — Зачем ты принес в нашу бедную хижину знатное дитя? Где ты нашел его?.. Как бы не было нам от этого беды!

— Поклянись, что ты будешь хранить тайну. Иначе мы все погибнем, — сказал Митридат.

И Спако поклялась ему всеми богами, что будет молчать. Тогда Митридат рассказал ей о разговоре с Гарпагом.

— Сначала я подумал, что этот ребенок принадлежит кому-нибудь из слуг, — закончил свой рассказ Митридат, — но потом мне открыли правду. Это сын Манданы, дочери Астиага и Камбиса, знатного перса. Сам царь Астиаг приказал умертвить мальчика.

Обливаясь слезами, Спако обняла колени мужа и умоляла его не губить младенца. Но Митридат страшился царского гнева. Ведь Гарпаг угрожал ему жестокой казнью.

Еще громче зарыдала Спако:

— Если ты боишься гнева владыки, то сделай так: оставь мальчика у нас. Пусть он будет нашим сыном и заменит того, кто родился мертвым. А мертвого ребенка заверни в роскошные пеленки и отнеси на дикую гору, под видом внука царя. Мы воспитаем мальчика как родное дитя. Ты не совершишь злодеяния, и никто не сможет наказать тебя за непослушание царю.

Митридату понравился совет жены. Он завернул мертвого младенца в царские одежды, положил его в корзинку и ушел в горы. Там он оставил корзинку на самой дикой вершине.

Через два дня пастух явился к Гарпагу и сказал ему, что приказ его исполнен. Гарпаг отправил в горы своих верных оруженосцев проверить, так ли все сделано, как сказал пастух. Вскоре они вернулись и подтвердили, что Митридат сказал правду. И сына пастуха слуги похоронили, как царского внука. А настоящий внук Астиага рос в семье пастуха.

Было раннее утро. Солнце окрашивало своими лучами дворец, отражалось в сверкающей серебром крыше — казалось, оно спустилось, чтобы еще больше его украсить.

Бесшумно открылась дверь, и на колоннаду вышел Астиаг. Десять лет прошло с тех пор, как по его приказу был убит царский внук, сын Манданы. Но Астиаг выглядел таким же бодрым и сильным, хотя время посеребрило его волосы и бороду. Казалось, годы пощадили его.

Астиаг прогуливался вокруг дворца. Он совершал свою обычную утреннюю прогулку. Царь уже собирался направиться в свои покои, как шум голосов у ворот привлек его внимание. Астиаг остановился в ожидании.

Стражник с низким поклоном пропустил высокого человека, державшего мальчика за руку. Когда они приблизились, Астиаг узнал Артембара, одного из своих придворных. У мальчика было заплаканное лицо. Артембар был разгневанным и злым.

— Что привело тебя во дворец в такой ранний час? Чем ты разгневан? — спросил Астиаг, когда Артембар с сыном приблизились к нему и приветствовали повелителя почтительным поклоном.