Хэмптон Сайдз - Царство льда [litres]

Это натолкнуло доктора Эмблера на мысль. Внимательно осмотрев кусочки металла, он пришел к выводу, что перед ним свинец и что природная кислота помидоров за долгие месяцы путешествия вступила в реакцию со свинцовым припоем, который использовался для запечатывания жестяных банок, в которых хранились томаты. Некоторые банки оказались в плохом состоянии, а их содержимое было покрыто черной пленкой оксида свинца. В течение последних месяцев моряки принимали в пищу небольшие, но постоянно растущие дозы свинца.

Симптомы проявлялись бессистемно и далеко не у каждого, поскольку у всех был разный обмен веществ. «Любопытно, что многие из нас вообще ничего не ощущают, – писал Делонг, – ведь все мы питаемся одинаково». С другой стороны, он заметил, что Чарльз Тонг-Синг, который вместе с Ньюкомбом страдал сильнее остальных «свинцовых инвалидов», обожал помидоры: «Ему особенно по вкусу этот овощ, его от томатов за уши не оттащишь».

С самого начала экспедиции доктор Эмблер настаивал, чтобы команда регулярно употребляла в пищу помидоры, чтобы избежать цинги. Как и цитрусы, они по праву считались хорошим противоцинготным средством (хотя в те годы наука еще не понимала причину этого – высокое содержание витамина C). Но такой поворот событий привел к противоборству двух опасностей арктических путешествий: пища, способная тебя спасти, хранилась в таре, которая могла тебя убить.

«Какой смысл, – ворчал Делонг, – на два года избавлять себя от цинги, если ужасный свинцовый яд убьет тебя на третий?»

Несмотря на слабость, доктор Эмблер взял ситуацию в свои руки. Испорченные помидоры выкинули, после чего он разработал новое меню, в которое вошли повышенные дневные нормы лаймового сока. Через несколько дней Эмблер заметил, что больные пошли на поправку. Но он переживал за Мелвилла и остальных членов его группы. Их могла поразить та же болезнь, из-за которой они могли потерять способность передвигаться.

К этому времени капитан Делонг начал «постоянно тревожиться» за безопасность разведывательного отряда. По его расчетам, группа Мелвилла уже должна была вернуться. В последние два дня опустился густой холодный туман, который ограничил зону видимости пятьюдесятью ярдами. Часовые в вороньем гнезде потеряли из виду не только отряд Мелвилла, но и сам остров.

Делонг часами всматривался в туман, надеясь, что он рассеется, и ища очертания людей на льду. По его словам, им оставалось лишь «заняться знакомым делом и слепо ждать». Он приказал время от времени стрелять из пушки, чтобы подавать отряду звуковой сигнал, раз уж визуальные маяки оказались бесполезны. Делонг начал сомневаться в своем решении отправить отряд на обследование острова. Он боялся, что совершил ужасную ошибку.

Рано утром 3 июня группа Мелвилла быстро позавтракала и отправилась обследовать остров Генриетты. Почти половину острова покрывали ледники. Не было никаких признаков жизни, за исключением больших колоний птиц – в основном чистиков, которые гнездились на скалистых утесах, покрытых следами гуано. Эти птицы никогда прежде не видели людей и не боялись их. Шарвелл взял дробовик, подошел к гнездам и пристрелил несколько птиц. Чистики как ни в чем не бывало остались на своих местах, не чувствуя опасности.

Затем моряки разошлись по острову и принялись делать зарисовки, производить измерения и осуществлять главную прерогативу путешественников – давать названия географическим объектам. На острове появились гора Сильвия, гора Чиппа, пик Данбара и мыс Беннетта. Когда отряд Мелвилла забрался на очередной уступ, Данбар нарек его Головой Мелвилла, но остальные прозвали Лысой Головой в честь блестящей лысины главного корабельного механика. Там, в расселине на высоте 250 футов над уровнем замерзшего моря, они построили тур из камней, внутрь которого Мелвилл положил цинковый кейс с несколькими номерами газеты «Нью-Йорк геральд» и медным 18-дюймовым цилиндром, содержащим описание плавания «Жаннетты», составленное капитаном Делонгом.

Хотя Мелвилл и «сиял от успеха их предприятия», он не стал задерживаться на острове Генриетты. Он понимал, что им следует как можно скорее возвращаться к шлюпке с припасами, а затем и к кораблю, пока он не скрылся из виду и не уплыл слишком далеко. Моряки прихватили с собой немного сувениров – мох, образцы камней и убитых Шарвеллом птиц, – и, менее суток проведя на вулканической скале, сложили все в сани и двинулись обратно. Эрихсен вел всех за собой, держа в руке черный шелковый флаг.

Погода была «паршивой» и «жестокой». Из-за густого тумана первые два дня им пришлось полагаться исключительно на компас. Их тормозили открытые полыньи, несколько раз сани проваливались в воду. Лед ломался и трескался так громко, что собаки постоянно пребывали на грани паники. Хуже того, Найндемана поразила серьезная болезнь. Его мучили сильнейшие спазмы, скорее всего вызванные тем же отравлением свинцом, которое обнаружилось на корабле. Мелвилл никогда не видел Найндемана в таком состоянии, ведь он всегда был самым крепким и выносливым членом команды, но сейчас немец явно «переживал муки ада», как написал сам Мелвилл.

Тем вечером, когда все собрались в палатке, Мелвилл открыл ящик с лекарствами и вытащил для Найндемана пузырек раствора капсикума. Получаемый из кайенского и другого острого перца экстракт капсикума в то время был распространенным средством от спазмов. Но пальцы механика так замерзли и задубели, что он никак не мог открыть пузырек. Всегда готовый помочь Эрихсен вытащил пробку и дал Найндеману несколько капель раствора. Затем датчанин неловко повернулся и разлил экстракт капсикума себе на руки. Не придав этому значения, он сунул пузырек обратно в ящик и вытащил оттуда флакон с прованским маслом, которым щедро намазал свое усталое тело, натертый пах, воспаленные глаза и обожженное солнцем лицо.

Вдруг тело Эрихсена словно обожгло огнем – он забыл, что не смыл с рук экстракт капсикума. «Результат, – заметил Мелвилл, – стал полной неожиданностью для него и отрадой для нас». Выпучив глаза и закричав от резкой боли, Эрихсен выскочил из палатки, сбросил с себя всю одежду и бросился в снег, чтобы унять жжение. По свидетельству Мелвилла, он извивался, «как угорь». Все, кто остался в палатке, включая и Найндемана, разразились хохотом.

Данбар, прищурившись, сквозь смех крикнул голому матросу: «Эрихсен, там снег не зашипит от твоего жара?»

К 3 июня Делонг уже места себе не находил от беспокойства. Куда пропал Мелвилл? Капитан осознал, что отправка разведывательного отряда при такой плохой видимости была бесполезной, если не глупой, затеей. Ему оставалось лишь продолжать стрелять из пушки и надеяться, что Мелвилл придет на звук.