Шэрон Пенман - Королевский выкуп. Последний рубеж

Балдуин, обладавший безупречными манерами, вежливо принес извинения разгневанной няньке, сказав, что леди Анна права и новость безотлагательная. К тому времени все женщины пробудились, кое-кто поплотнее кутался в покрывала, возмущаясь появлением в спальне мужчины. Энора сонно моргала, потом закашлялась, и мадам Рогезия поспешила к ее кровати, бросив через плечо рассерженный взгляд на Балдуина.

Он этого даже и не заметил.

– Моя новость не может ждать до завтра. Герцог австрийский скончался.

Раздались охи и вскрики, и только Анна улыбнулась:

– Скажи мне, что он сильно страдал перед смертью!

Балдуин ухмыльнулся.

– Еще как страдал, миледи. На следующий день после Рождества под ним пала лошадь, и он сломал лодыжку. Рана вскоре загноилась, плоть почернела, и лекари сказали, что ступню придется отнять – это единственный шанс на выздоровление. Но все боялись это сделать – и доктора, и рыцари Леопольда, даже его собственные сыновья. Поэтому Леопольд сам приложил топор к ноге и приказал слуге ударить по нему молотом. Чтобы перебить кость, понадобилось три удара. Но это не спасло Леопольда – он скончался в последний день декабря.

Балдуин запоздало понял, что, возможно, описание оказалось излишне красочным – некоторым женщинам явно стало дурно. Только не Анне. Она увлеченно слушала и рассмеялась, когда он закончил.

– Он посмел захватить в плен короля, и теперь Господь покарал его. Можешь представить ужас Генриха, когда он об этом услышит? Он следующий!

Балдуина позабавила ее безжалостная мстительность, и он тоже рассмеялся.

– Надеюсь на это, леди Анна, честное слово, надеюсь!

Анна, яростно преданная человеку, которого называла Малик-Рик, не знала пощады к его врагам, что и доказала, продолжив с огромным удовлетворением:

– Самое лучшее – он умер отлученным от церкви, а значит, не может быть похоронен в освященной земле, и обречен до скончания века гореть в аду.

– К сожалению, нет, миледи. Как только Фридрих, сын Леопольда, понял, что рана смертельно опасна, он немедленно послал за архиепископом Адальбертом. Но если Леопольд считал, что архиепископ проявит милосердие, поскольку они кузены, то ошибался. Прежде чем отпустить Леопольду грехи и вернуть ему благодать Господа, Адальберт заставил герцога поклясться, что выкуп будет возвращен, а заложники освобождены. Кроме того, он вынудил и Фридриха признать эти требования, поскольку ему предстояло их выполнять. Архиепископ сказал мне, что заставил Фридриха дать обет еще раз, на могиле отца, прежде чем позволил начать похороны. Он сказал, что Леопольд похоронен в облачении монаха-цистерцианца, да только вряд ли это спасет его от долгого пребывания в чистилище.

– Дай-то Бог, – легкомысленно заметила Анна. И когда их с Балдуином взгляды встретились, они снова расхохотались.

К приходу фламандца Энора уже почти уснула, но теперь мигом взбодрилась. Она попыталась заговорить, но у нее снова случился приступ кашля.

– Это значит, что мне не придется выходить замуж за сына Леопольда? – почти не смея надеяться, спросила наконец она.

Балдуин кивнул.

– Да, леди Энора, – сказал он ласково. – Так и есть. Мы побудем в Зальцбурге до тех пор, пока ты не поправишься, а затем поедем домой.

Январь 1195 г.

Епископ Линкольнский Гуго д’Авалон прибыл в замок Шинон в последнюю среду января. Как только его препроводили в главный зал, он понял: случилось что-то хорошее. Куда ни глянь, всюду улыбки, со всех сторон слышится смех. Не дожидаясь, пока он приблизится к помосту, Ричард встал и шагнул навстречу – то был теплый прием, которого удостаивались не все прелаты. После обмена приветствиями любопытство побудило Гуго спросить, чем вызвано веселье.

– Смертью, – сказал Ричард, с вызовом глядя на старика. – Полагаю, милорд епископ, ты найдешь эту причину нехристианской.

– Ну, это зависит от личности усопшего.

Этот ответ заставил Ричарда удивленно улыбнуться.

– Станешь ли ты скорбеть о герцоге австрийском?

– Нет, но я помолюсь о его душе. Полагаю, ему очень пригодятся молитвы, монсеньор, не так ли?

Ричард согласился и, сопроводив епископа на помост, с видимым наслаждением поделился с ним только что полученным письмом от своего друга и союзника, архиепископа Кельнского.

– Не так уж я бессердечен, – заключил Ричард. – Мне не доставила огорчения новость, что Леопольд, будучи на смертном одре, примирился с церковью. У меня есть все основания злиться на этого человека, но не целую же вечность.

Знаком велев слуге принести вина для епископа, Ричард на миг позволил себе представить, что злой рок Леопольда настигнет также Генриха и Филиппа, ведь они куда больше герцога Австрийского этого заслуживали. Потом его посетила воистину кощунственная мысль, что даже сам Всевышний сделал из Леопольда козла отпущения.

– По крайней мере, никто теперь не усомнится, что Бог на моей стороне, – заявил он торопливо.

Гуго ошарашенно заморгал:

– А разве ты когда-нибудь в этом сомневался, государь?

Ричард посмотрел на него, потом перевел взгляд на языки пламени, пляшущие в очаге.

– Нет, – сказал он после слишком долгой паузы, и Гуго понял, что это ложь. – Я не сомневался. Другие – да.

– Больше не будут, – заверил Гуго. – Осмелюсь сказать, что ужасная смерть Леопольда доставит немецкому императору пару неприятных моментов. Как и французскому королю. Никто больше никогда не посмеет бросать вызов святой церкви и причинять вред тому, кто принял крест. И значит, – добавил он с озорным блеском в глазах, – твое испытание оказалось не напрасным, сир.

– Ну, оно дорогого стоило, – ответил Ричард, но епископа не обеспокоил его сарказм.

– Я с нетерпением ожидаю встречи с твоей королевой. Мне сказали, она встретила Рождество здесь, в Шиноне, пока ты пребывал в Руане.

Ричард решил проигнорировать этот скрытый упрек.

– Моей королевы нет больше в Шиноне, милорд епископ. Вскоре после Крещения она вместе со свитой переехала в замок Бофор-ан-Вале, неподалеку от Анжера.

Гуго подумал, что Ричард с супругой – как два корабля среди моря – никогда не подходят слишком близко друг к другу. Наклонившись, он понизил голос, чтобы только Ричард мог его услышать:

– Можем мы побеседовать наедине, монсеньор?

Всякий раз, когда люди просили о личной аудиенции, это обычно значило, что им чего-то нужно. С клириками риск был даже больше, эти любили еще и нотациями угостить. Но Ричард искренне уважал епископа Линкольнского, и кроме того, он ему нравился как человек. Поэтому король приказал всем удалиться за пределы слышимости.

– Известно ли тебе, что ты мой прихожанин, милорд король? Ты родился в Оксфорде, который входит в епархию Линкольна, а это значит, что в день Страшного суда мне придется держать ответ за твою душу. Посему я прошу тебя поведать мне о состоянии твоей совести, и тогда я смогу дать тебе полезный совет, следуя велениям духа святого.