Шэрон Пенман - Королевский выкуп. Последний рубеж

Анна сразу же набросилась на него с вопросами, ни на один из которых Раймунд не мог ответить. Опустившись на оконное сиденье, он гадал, не беременна ли жена снова. Во время последней беременности она ужасно страдала от тошноты, но не аблюдалось ничего похожего на то, чему он только что стал свидетелем. Может, супруга съела что-нибудь?

– Милорд граф.

Перед Раймундом стояла молодая женщина в облачении монахини, но он все же заметил голубые глаза с длинными ресницами и личико в форме сердечка. Он частенько шутил, что даже на смертном одре не останется слеп к женской красоте. Когда она представилась как приоресса Ализа, Раймунд тут же поднялся и приветствовал ее так галантно, будто перед ним стояла дама королевского двора.

Но когда Ализа опустилась на сиденье напротив, он принялся задавать вопросы не менее настойчиво, чем его пыталась допрашивать Анна. Как давно больна его жена? Как ее лечат? Почему королева Беренгария не здесь, рядом с ней? И когда ее мать вернется в аббатство?

Аббатису возмутила бы такая настойчивость, но Ализа была более покладиста.

– Она у нас уже больше месяца, милорд, и к сожалению должна сообщить, что болезнь продолжается в течение всего этого времени. Мы любим Джоанну, и поверь, она ни в чем не нуждалась. Королева Беренгария находилась рядом с твоей женой, пока не отбыла на свадьбу, а мать твоей леди…

– Что за свадьба? – поняв, как грубо это звучит, Раймунд попытался смягчить свои слова улыбкой.

– Бланка, младшая сестра королевы Беренгарии, выходит за Тибальта, графа Шампанского. Свадьбу играют в Шартрезе. Я надеюсь, участие в подготовке свадебных празднеств хоть немного облегчит горе королевы. Госпожа поехала в Пуатье, чтобы встретить Бланку и сопроводить в Шартрез. Но ты ведь знаешь, как королева предана твоей супруге, и я уверена, что в конце лета она сюда возвратится. Ты еще спрашивал про королеву Алиенору. Завершив объезд своего герцогства, она немедля отправилась в Фонтевро, справиться о здоровье леди Джоанны. Однако не смогла остаться надолго, поскольку в июле должна ехать в Тур, чтобы принести оммаж французскому королю за свои владения в Пуату. Оттуда ее путь лежит в Руан на встречу с королем Джоном, но она обещала твоей супруге, что вернется задолго до родов.

Раймунда поразило мимолетное упоминание о том, что Алиенора приносит оммаж королю Франции, ведь женщины не имели на это права, а его теща ненавидела Филиппа Капета. Но все это было тут же забыто, едва он услышал случайно оброненное слово «роды». Настоятельница считала, что ему должно быть известно о беременности жены. И с чего ей думать иначе? От необходимости отвечать Раймунда избавило появление Мариам. Окинув зал взглядом, она поспешила к нему.

Джоанну уложили в постель. Испачканную подстилку с пола убрали, но слабый запах еще оставался. Раймунд заметил, что в комнате имеются пустой таз, ночной горшок под кроватью, ведра с водой, кувшины, флаконы с травяными настойками, а на столе лежит стопка полотенец и одеял. Все это больше походило на лечебницу при монастыре, чем на элегантную опочивальню Алиеноры Аквитанской. Когда Мариам и Беатриса удалились, оставив его наедине с женой, он придвинул к кровати кресло.

– Почему ты не сказала, что ждешь ребенка?

Он понимал, что вопреки всем стараниям в его голосе прозвучал укор.

– Покидая Тулузу, я об этом еще не знала, – ответила Джоанна. – Я не была уверена, пока в апреле не пропустила второе истечение, и не началась тошнота. Я хотела тебе написать, но решила подождать и сообщить лично, ведь я знала, как будешь ты беспокоиться.

Господь распятый, ну как же тут не обеспокоиться? Три беременности за три года. Он наклонился к жене, взял ее руку в свои и поразился, какой холодной она оказалась.

– Я знаю, ты сильнее большинства женщин страдала от утренней тошноты. Но не так же. Что говорит повитуха? Ты приглашала хоть одну?

– Конечно. Говорят, это лучшая повитуха в Сомюре, очень опытная. Она говорит, что такая сильная и частая тошнота, как моя, не обычна. И слава Богу, поскольку пройдя через такое, ни одна женщина не захотела бы рожать снова. – Джоанне удалось изобразить слабенькую улыбку. – Но она сказала, что за долгие годы встречалась с подобным дважды, и уверяет, что у обеих женщин тошнота прекратилась после пятого месяца. Так что… мне придется считать дни до августа, – заключила она, заставив себя улыбнуться еще раз.

Это был редкий случай, когда Раймунд не нашел, что сказать – ведь поделившись с ней страхами, он лишь сделает тяжелее ее ношу. Зачем Господь сделал деторождение таким трудным и опасным для женщин? Граф никогда этого не понимал. В прошлом году, во время тяжелых родов их дочери, Раймунд поделился сомнениями с духовником Джоанны Жосленом, и в ответ получил напоминание, что это наказание за грех Евы. Священник процитировал слова Бога из Писания: «Умножу скорбь твою в беременности твоей; в болезни будешь рождать детей». Раймунду захотелось его ударить.

– Почему твои руки так холодны, любимая? Совсем как лед.

Джоанна не знала. Ее постоянный озноб был одним из загадочных симптомов в дополнение к невыносимой тошноте, такой ужасной и изнурительной, как худшие приступы морской болезни во время их путешествия в Святую землю. Также у нее постоянно кружилась голова, она все забывала, часто задыхалась; несмотря на постоянную усталость, плохо спала, а иногда сердце у нее колотилось так быстро, что казалось, вот-вот выскочит из груди. Тем не менее она не придавала особого значения этим симптомам, поскольку они были незначительны по сравнению с постоянной рвотой и неспособностью переваривать пищу. Она держалась на воде и паре кусочков хлеба, а иногда не могла справиться даже с ними.

Раймунд склонился над женой, и когда поцеловал ее лоб, она ощутила, что в животе заурчало. От него, как от большинства мужчин, пахло потом, вином и лошадьми, и Джоанне нравилось вдыхать этот запах, он возбуждал сильнее, чем корица, фиги или кедровые орехи, которые, как считается, порождают желание. Однако сейчас она с трудом сдерживала тошноту.

– Раймунд… ты не мог бы дать мне попить?

К ее огромному облегчению, когда он отошел от кровати, тошнота отступила – ей не хотелось, чтобы ее рвало у него на глазах, как больную собаку. Он спросил, не желает ли Джоанна вина, и она поспешно попросила воды – от одного запаха вина у нее подкатывало к горлу.

Раймунд поднес чашу к ее губам и смотрел, как она сделала несколько мелких глотков. Изначально граф намеревался забрать ее домой в Тулузу сразу же, как только Джоанна окрепнет, но теперь с болью понял, что она не в состоянии проделать дорогу в три сотни миль. Даже после того как приступ тошноты отступил, Раймунд был не уверен, что ей это по силам – такой слабой она казалась. Ей придется рожать их ребенка здесь, в Фонтевро.