Шэрон Пенман - Королевский выкуп. Капкан для крестоносца

– Ричарда тоже не спросили, – возразил граф. – И тебе это прекрасно известно. Если уж хочешь кого-то обвинить, вини германского императора и австрийского герцога. Но я продолжаю утверждать, что это выгодный союз. Бога ради, женщина! В один прекрасный день твоя дочь станет герцогиней Австрийской! Неужели ты всерьез думаешь, что способна обеспечить ей лучшее будущее?

– Но ей всего девять лет от роду!

– Таков закон нашего мира, Констанция. Девочки из знатных семей зачастую растут при дворе своих будущих мужей. Как, например, ты сама. Все сестры Ричарда были совсем юными, когда был решен вопрос об их браке…

– Мне нет до них дела! Я переживаю за свою дочь!

В этом крике было столько боли, что де Бландевиль растерялся.

– Со временем ты смиришься, – промолвил он после тягостной паузы. – У тебя нет выбора.

Констанция закусила губу и потупила взгляд, чтобы он не заметил блеск слез. Она так устала вести эту войну без Жоффруа, устала сражаться с неизбежным. Но потихоньку угольки начали разгораться, давать привычный жар, всегда приходивший ей на помощь. Гнев неизменно служил ей щитом, источником силы, а иногда – единственным убежищем. Она не может помешать им забрать у нее дочь. Но ненависть поможет пережить утрату Эноры, вдохновит драться за сына и за герцогство.

– Мне стоило дважды подумать, прежде чем обращаться к тебе за поддержкой, – презрительно бросила она, вставая.

Прежде чем граф успел ответить, Констанция повернулась на каблуках и зашагала прочь, предоставляя ему обижаться и проклинать Генриха, устроившего для него этот адский брак.

Алиеноре нравилось общество графини Омальской, потому как у них было много общего. Подобно Алиеноре, Хавиза была богатой наследницей, графиней Омальской по родовому праву, обладательницей богатых владений в Нормандии, Йоркшире и Линкольншире. Как и Алиенора, она обладала сильной волей и не спешила склоняться перед мужским авторитетом. Графиня осмелилась возражать, когда Ричард решил выдать ее за своего вассала Вильгельма де Форса, и ей хватило ума подчиниться, когда король наложил арест на ее земли. Хавиза вышла за выбранного Ричардом супруга, но это не сломило ее свободолюбивый дух. Она сопровождала Алиенору в путешествии на Сицилию, потому что разделала с королевой интерес к причудливым далеким странам и не позволяла даже беременности мешать своим странствиям, опять же как это было с Алиенорой. За свою долгую жизнь у Алиеноры были только две наперсницы: сестра Петронилла и кузина Генриха Мод, графиня Честерская. Но узнав Хавизу лучше, королева опустила подъемный мост и позволила молодой подруге проникнуть если не в главную башню замка, так во внутренний его двор.

В тот дождливый ноябрьский вечер они потягивали вино в большом зале Алиеноры в Белом Тауэре. Большую часть утра королева провела в обществе Генри Фиц-Эйлвина, городского мэра, Ричарда Фиц-Нила, епископа Лондонского и лорда-канцлера казначейства, и теперь радовалась возможности отдохнуть от дел за приятной беседой с Хавизой, всегда умевшей насмешить ее.

Графиня только что допила кубок и знаком велела слуге подать другой.

– До меня дошел слух, что французский король созвал в Компьене совет, чтобы избавиться от своей бедной маленькой невестушки. Это так?

Алиенора кивнула:

– Он утверждает, что Ингеборга и первая его жена были родственницами в четвертом или пятом колене, а это дает основание для расторжения брака. При условии, что это правда.

– А это не так?

– Нет. Предъявленная Филиппом грамота была подделкой, причем грубой. Но он-то знал, к кому обращается: восемь из пятнадцати членов совета его родичи, а другие принадлежат к королевскому двору. Никто не удивился – за вычетом Ингеборги, возможно, – когда архиепископ Реймсский, по совместительству дядюшка Филиппа, послушно провозгласил брак ничтожным и расторгнутым. Когда Ингеборге перевели, ведь французского-то она не знает, девушка возопила по латыни: « Mala Francia! Roma!» [24] «Плохая Франция! Рим!» ( лат .). . Да только если она ожидает обрести в папе защитника своих интересов, ее ждет жестокое разочарование. Целестин выразит яростное возмущение этим случаем. Но слова недорого стоят, особенно его.

Хавиза тоже не была высокого мнения о понтифике.

– На месте Ингеборги я возблагодарила бы Бога, что тот избавил меня от повинности всю жизнь делить ложе с Филиппом. Что толкает ее так ожесточенно бороться за мужчину, который так унизил ее?

– Гордость, надо полагать, – задумчиво промолвила Алиенора. – После такого скандала ее брату нелегко будет подыскать ей жениха. И поскольку девочка клянется, что брак был консуммирован, она видит себя законной женой Филиппа перед Господом.

– Если бы я верила, что скандал способен избавить меня от мужа, то охотно разгуливала бы по улицам голой от рассвета до заката.

Глаза Алиеноры блеснули весельем.

– Брак – мужская игра, это уж точно. Они устанавливают правила, а нам приходится им следовать.

– Подчас эта игра бывает приятной, – признала Хавиза. – Мне нравилось быть замужем за первым моим супругом. По большей части.

– Я могла бы сказать то же самое про своего второго. Пока он не заделался моим тюремщиком, разумеется. – Алиенора отпила глоток вина, наблюдая за собеседницей поверх кубка. – Не так давно я получила письмо от Констанции. Она в бешенстве из-за того, что ее дочь стала частью платы за освобождение Ричарда. Глупая женщина ведет себя так, словно у нас есть выбор. Впрочем, не так просто отпустить от себя дочь, Хавиза. Нам остается лишь надеяться, что наши девочки обретут счастье с тем, кого мы для них предназначили. Не знаю как насчет Аликс, но думаю, что с Марией, Леонорой, Тильдой и Джоанной так и случилось. Хотя матери всегда стараются верить в лучшее…

– Я рада, что родила сына, а не дочь. Сыновей, по крайней мере, не отнимают как племенных кобыл.

– Но сыновья находят другие способы нарушить наш покой и разбить нам сердце.

Замечание было верное, и у Хавизы ком встал в горле. Проглотив его, она пошутила насчет везения младенцев – знай они, что их ожидает, никогда не согласились бы покидать материнскую утробу. Затем она широко открыла дверь, приглашая королеву к откровенности, сказав:

– Госпожа, а нет ли вестей от твоего сына?

– От какого именно? – Алиенора сделала еще глоток и заглянула внутрь кубка, словно надеялась узреть там не вино, а ответы. – Ты слыхала, что Джон состряпал новый заговор, на этот раз с целью похитить выкуп посредством подделки моей печати? Что о нем не говори, но в недостатке воображения ему не откажешь.

Хавиза не хотела говорить о Джоне, потому как что о нем не скажи, все равно ошибешься.