Владимир Дегтярев - Янтарная сакма

— Я начальник каравана говорю вам. Когда пойдёте из Индии назад, не ходите старым путём, каким идёте сейчас. У старой крепости поворачивайте на восток, ищите древний Путь паломников, по которому из Китая давно ходили в Тибет... Но идите по нему не в Тибет, а в Китай...

— Зачем нам идти вглубь Китая? — перебил умирающего Бео Гург.

А тот и не слышал вопроса. Голос его звенел. Казалось, вот-вот порвётся тот голос:

— Идите обратно Путём паломников и спрашивайте, где горы Алтай. Идя мимо этих гор, вы попадёте домой, — голос у Караван-баши стал грубым. Он ещё раз повторил «домой», и глаза его захлопнулись тёмными веками.

Проня протянул руку, хотел пошевелить Караван-баши. Старый уйгур локтем отбил в сторону Пронину руку, зло прошептал три слова. Бео Гург вытолкнул Проню из-под чёрного полога:

— Хочешь вместо старика искать его Дахму, балда псковская?

Проня оглянулся. Та часть охранного отряда, что не сторожила коней, стояла полукругом у чёрной палатки к ней спинами. В палатке тихо заговорил старый уйгур.

— Верблюда начальника каравана! — шикнул из темноты Бео Гург.

Молодые мергены будто знали, чем кончится такое тайное волшебство. Перед ошалелым Проней они быстро провели к чёрному пологу старого верблюда Караван-баши.

То, что потом увидел Проня, колотило его неделю. Неделю не мог есть мужик! Караван-баши при закрытых глазах, не сгибая ног в коленях, вышел из-под чёрного полога. Мёртвый вышел! Старый уйгур возле его верблюда согнул спину и встал скамейкой. Бео Гург легонько поддержал Караван-баши. Тот ступил на спину согнутого колдуна. Бео Гург перекинул тело начальника каравана между горбов и стал прикручивать его верёвками к верблюжьей спине так, чтобы упокойник не упал. Уйгур-колдун взялся за узду верблюда, свёл его с дороги в прогал меж двух низких холмов и три раза ударил острой палкой. Потом ту палку он всунул в мёртвую руку Караван-баши, а сам быстро вскарабкался на дорогу.

И верблюд пошёл, пошёл прямо, не выбирая где кусты, а где камни.

— Господи, пронеси меня, грешного! — закрестился Проня.

На плечо Прони опёрся Бео Гург. С него стекал пот, как с крыши дома во время дождя!

— Надо ждать, пока верблюд не повернёт вон за ту правую сопку, — тяжело выдохнул Бео Гург. — Там стоит Дахма... Проследи, а? Я устал... полежу.

Проня кивнул, согласился, но тут увидал, что молодые охотники освобождают от поклажи молодого крепкого верблюда и, постоянно кланяясь, подводят его к старому уйгуру. Верблюд покорно улёгся на дорогу, колдун влез на него и велел животному подниматься.

В Проне взыграло купцовское нутро:

— Куда ты, старик? Верблюда нашего — куда?

Ответил Проне не старик, а Тихон-мерген:

— Проводит мёртвого в Дахму. Верблюда заберёт себе. Его обычай, его обряд. Или ты сам проводишь своего мёртвого в Дахму?

— Провожу, — упёрся Проня. — Я старика уважал. Лошадь мне подгони...

Тихон начал было протестовать. Но тут подал голос Бео Гург:

— Дай Проне лошадь, Тихон. Проня по крови предков из той же породы. Они раньше поклонялись огню алтаря Дахмы...

Сложенная в стародавние времена из хорошо тёсаных валунов, Дахма на десять человеческих ростов широким конусом поднималась к небу в пустынной тишине гор. Она была похожа на жерло вулкана. Старый вулкан Проня видел, когда ещё отроком ездил с отцом в страну Италика. Там они за немалые деньги поднимались к жерлу вулкана именем Везувий. Жутко было смотреть вниз и знать, что в любой миг оттуда, как из преисподней, вырвется пожирающее пламя.

Из каменного жерла Дахмы вдруг вырвался к небу огненный язык и тут же опал. Верблюд, который вёз тело Караван-баши, два раза оступился, чуть не кувыркнулся, но удержался на спуске к старой, хорошо набитой дороге.

Уйгурский колдун, не оборачиваясь, два раза резко махнул от себя рукой. Проня тут же стал разворачивать коня на узкой бровке горного хребта. Холодный ветер донёс сладкий запах горелой плоти, а потом он увидел, как огромные птицы, раза в три больше русских орлов, хватают клювами куски обгорелых костей с опалённым мясом и улетают повыше, чтобы их не тревожили во время трапезы.

Краем глаза, уже на повороте, Проня заметил, как старый верблюд с телом Караван-баши вошёл в низкую арку каменной башни Дахмы. И снова над конусом взметнулся вверх радостный язык пламени...

Когда Проня вернулся в табор, к нему подошёл озабоченный Бусыга. Час назад из города Каши вернулся караван уйгурских крестьян. Они ходили относить дань своему князю.

— Крестьяне говорят, что чёрные духи закрыли перевал. Никому не пройти в Индию.

— А... духи... — Проня смачно сплюнул, добавил: — Ты, Бусыга, давай побольше пиши про духов в свой кондуит для государя Ивана Васильевича. Он тебе за этих духов отвалит... посохом по хребту. Ох, и отвалит! Он духов любит поминать своим посохом! Особливо когда те неизвестно куда девают государево серебро!

А в караван-сарае города Каши русских купцов уже ждали. Особый посланник уйгурского князя велел им не мыться, а сразу ехать ко князю в летний дворец. Дело, мол, есть, и дело большое.

— Караванщики шепнули, что здесь виноград растёт, — торопливо говорил Проня, всё же наскоро меняя свои измазанные штаны на новые, льняной вязки. Заодно и переобулся в красные сапоги. — Вино из того винограда — такое, что не напьёшься!

— Сейчас напьёшься, — подхлестнул Проню по заду новых штанов Бео Гург, — досыта напьёшься. Поехали!

Ехали долго, половину дня. Дорога шла по красивым местам. С правой руки круто вверх поднимались высоченные горы Тань-Шань, а по левую руку до горизонта виднелись одни пески пустыни Такла-Макан.

Доехали наконец до того места, где в пески вдавался каменный язык, через который прямо в пустыню шумно скатывалась широкая река. Там, где река текла через пески, росли деревья, виднелись красивые маленькие домики посреди садов. Между грядками с весенней зеленью ходили чудно разукрашенные птицы и во всё горло орали «кукареку!».

— Ну, просто рай, и всё тут! — сказал Проня.

— Тут и был тот рай, про который тебе церковный батюшка читал библейские сказки, — буркнул Бео Гург. — На месте этих песков в далёкие от нас времена была та библейская страна счастья.

— Ну, теперь вместо попа ты мне давай рассказывай сказки! — хохотнул Проня.

— Это в Библии одни сказки, а я всегда говорю правду.

Проня опять хохотнул и тут же оборвал смех. По хорошо выбитой в камнях тропинке, где каждая ступенька была отполирована не за один век, мимо них прошла вереница старых женщин, закутанных по глаза в шерстяные покрывала. Женщины несли на руках крепко спелёнатых детей. Тропинка та, Проня заметил сразу, спускалась с неимоверной высоты, с почти отвесной скалы.