Роберт Фаббри - Веспасиан. Фальшивый бог Рима

— Да здравствует Инцитат!

— Да здравствует Инцитат! — дружно подхватили гости. — Да здравствует Инцитат!

Веспасиану ещё ни разу в жизни не доводилось приветствовать коня. Изо всех сил пытаясь сохранить серьёзное лицо, он с воодушевлением присоединился к хору голосов — не столько из уважения к коню, сколько движимый абсурдностью происходящего.

Вскоре славословия в адрес коня Калигулы сменились славословиями в адрес самого императора.

— Да здравствует божественный Цезарь! — кричали сенаторы, когда рядом со своим любимцем показался и его владелец.

Сопровождаемый Клементом и Хереей, Калигула был одет весьма скромно, решил Веспасиан, вспоминая, в каких экстравагантных костюмах ему доводилось лицезреть императора. Сегодня на Калигуле была пурпурная тога с золотой каймой; голову венчал золотой лавровый венок.

— Этим вечером, — начал Калигула, — мы собрались здесь не только за тем, чтобы воздать почести мне, но также моему хорошему другу, союзнику, верному товарищу, тому, что привёз мне из Египта кирасу великого Александра — Титу Флавию Веспасиану! Завтра в полдень мы все отправимся к Неаполитанскому заливу, где я с триумфом проеду по своему самому великому творению. Выйди вперёд, Веспасиан, и прими мою благодарность. В следующем году ты будешь претором.

Веспасиан медленно поднялся по ступенькам к сияющему улыбкой Калигуле. Тот распростёр руки, как будто приглашая его в свои объятия. Так и произошло. Как только Веспасиан оказался на верхней ступеньке, Калигула заключил его в пурпурные объятия и расцеловал в обе щеки. Сенаторы и их жёны разразились рукоплесканиями.

— Только такому человеку, как он, — заявил Калигула, переворачивая Веспасиана лицом к публике и кладя ему на плечо руку, — я мог доверить столь ответственное задание: отправиться в Египет, в этот неисчерпаемый источник богатства Рима. Ни один сенатор не был там вот уже четыре года, с тех пор, как астролог Тиберия, Тразилл, предупредил о возвращении Феникса, этого вестника перемен, и сделал соответствующее пророчество. Скажи, Веспасиан, будучи в Александрии, ты видел Феникса?

— Нет, Божественный Гай, — ответил Веспасиан, что соответствовало действительности.

Калигула обвёл гостей торжествующим взглядом.

— Разумеется, нет, потому что он улетел. В прошлом году, спустя три года после его возрождения, его видели, как он улетел из Египта на Восток. Пророчество Тразилла не сбылось. Вы благословенны, овцы мои, что те перемены, о которых возвестил Феникс, наступили: отныне вами правит бессмертный бог! Я буду править вами ещё пятьсот лет, пока Феникс не возродится снова. Я вновь открою Египет любому из сенаторов, если у того будут веские причины для посещения этой провинции.

Ответом на его слова стал радостный хор сенаторских голосов. Многие из них были не прочь возобновить дела в личной провинции императора.

— А теперь все за стол. Веспасиан, сегодня ты как почётный гость займёшь место справа от меня, — сказал Калигула и, пройдя мимо него, начал спускаться по ступенькам.

— Божественный Гай, — писклявым голосом обратился к императору Херея, сбегая за ним по пятам. — Какой сегодня вечером у стражи пароль?

Калигула остановился и хохотнул.

— Как же я люблю его нежный голосок!

Обернувшись, он приложил палец к губам Хереи, слегка их раздвинул и игриво потрепал.

— Такой нежный голосок заслуживает столь же нежного пароля, не правда ли?

К вящему унижению трибуна, вопрос этот повлёк за собой дружные крики согласия.

— В таком случае пусть паролем будет «Венера», нежнейшая из богинь для нежнейших мужчин.

С этими словами Калигула повернулся и под оглушительный хохот гостей вприпрыжку сбежал по ступенькам. От Веспасиана не скрылось, как в глазах Херея промелькнул гнев, хотя внешне он остался невозмутим. Рука Клемента на всякий случай легла на рукоятку меча. Наконец Херея совладал с собой и, отсалютовав, зашагал прочь.

Магн точно бы выиграл пари, подумал Веспасиан, пытаясь проглотить очередной кусок рыбы и глядя, как на помосте в нижнем саду с плеч покатилась очередная отрубленная голова. Это кровавое действо резко контрастировало с тем, что происходило на втором помосте, где под нежные звуки флейты исполняли свои грациозные па танцоры.

— Каждому своё, — восторгался Калигула, угощая Инцитата яблоком.

Конская голова высовывалась между ним и Веспасианом.

— Искусство или смерть. Выбери то, что тебе больше нравится, и наслаждайся.

— Лично я п-п-предпочитаю смерть, о Б-б-божественный Гай, — заикаясь, произнёс Клавдий, словно зачарованный глядя, как из отсечённой шеи фонтаном брызжет кровь.

Его возбуждённый член был виден всем. Хорошенькая, светлокожая девушка рядом с ним отодвинулась от него как можно дальше, насколько то позволяли хорошие манеры.

— Я никогда н-н-не н-и-понимал, в чём смысл т-т-танцев.

— Это потому, что танцор из тебя никакой, калека, — заметил Калигула. — Твои ноги просто сломались бы под тобой.

С этими словами он расхохотался гораздо громче, чем того заслуживала плоская шутка. Впрочем, сотрапезникам ничего другого не оставалось, как присоединиться к его хохоту.

— Твоя божественная проницательность безупречна, — ответил Клавдий, также давясь от смеха.

— А теперь докажи это на деле. Иди и спляши вместе с ними, дядя.

У Клавдия от растерянности отвисла челюсть. Налитые кровью глаза забегали во все стороны, взывая о помощи. Увы, похоже, ждать её было не от кого, даже от его хорошенькой спутницы. Та отвернулась с печальной улыбкой на влажных, бледных губах.

— Давай! — угрожающе прошипел Калигула.

Глаза его сверкнули злобой.

Понимая, что выбора у него нет, — хочешь не хочешь, а придётся стать всеобщим посмешищем. — Клавдий поднялся на нетвёрдых ногах и заковылял по ступенькам в нижний сад.

— Вот это будет потеха! — воскликнул Калигула. — Чего только он у меня ни делал. Скакал, прыгал, бегал, ползал. Но танцевать — пока ещё не танцевал. — Он повернулся к хорошенькой спутнице Клавдия. — Скажи, Мессалина, а хотя бы членом своим он умеет действовать? Или ты откладываешь этот кошмар до первой брачной ночи?

Мессалина рассмеялась вместе со всеми. Правда, в её тёмных, холодных глазах смеха Веспасиан не заметил. Более того, она с ненавистью посмотрела на него, когда он притворился, будто смахивает в уголке глаза слезу.

Клавдий тем временем доковылял до помоста и принялся выделывать неуклюжие коленца — кружился, дрыгал ногами и размахивал руками. Растерянно посматривая в его сторону, танцоры продолжали свои грациозные движения. На соседнем помосте тем временем лев дожирал останки обезглавленного преступника. А ещё дальше, на западе, солнце постепенно садилось за Большой Цирк.