Роберт Фаббри - Веспасиан. Фальшивый бог Рима

— Ты только взгляни на него! — сказал Калигула, давясь от смеха. — Не будь в нашем семействе бога, он вполне мог стать императором. В этом случае пророчество Тразилла уж точно бы сбылось.

— А что за пророчество, Божественный Гай? — поинтересовался Сабин.

Внизу под ними Клавдий обессиленно рухнул на помост, к вящей радости всех присутствующих.

— Он предсказал, что если, пребывая в границах Египетского царства, представитель сенаторского сословия окажется свидетелем возрождения из пепла Феникса, сенатор этот станет родоначальником новой династии.

Веспасиан едва не поперхнулся вином.

— То есть если сенатор увидит полёт Феникса, скажем, над Иудеей, то это не считается. Я правильно понял? — невинно спросил он.

— Тразилл выразился ясно и чётко. Это должно произойти в границах Египта. Именно по этой причине сенаторам так долго было запрещён въезд в эту провинцию.

Веспасиан задумчиво кивнул и потому не заметил, как брат пристально посмотрел на него.

Калигула откинулся назад, чтобы погладить Инцитата, после чего повернулся к Клементу.

— Инцитат говорит, что он устал и хочет спать. Как и я, он с предвкушением ждёт завтрашнего дня. Выгони обитателей всех домов на расстоянии четверти мили от его конюшни и выстави стражу, чтобы никто не мешал его сну. Я хочу, чтобы он как следует отдохнул перед нашим путешествием.

— Разумная мера предосторожности, божественный Гай, — без тени иронии произнёс Клемент, поднимаясь на ноги.

Калигула тоже встал из-за стола.

— Хочу проводить Инцитата до дверей. Он страшно оскорбится на меня, если я этого не сделаю, — с этими словами он поцеловал коня в губы. — Ну разве он не красавец? Пожалуй, я сделаю его консулом. В следующем году он станет мне прекрасным помощником, куда более разумным, нежели тот идиот с лошадиным лицом, которого я уже выбрал.

Ещё раз нежно поцеловав коня, Калигула повёл своего дорогого гостя к выходу.

— Что такого в этом пророчестве про Феникса, коль оно вызвало у тебя вопрос? — спросил Сабин, как только Калигула отошёл от них.

Веспасиан с хитрой усмешкой посмотрел на брата.

— Если верить старому шарлатану Тразиллу, я едва не стал основателем новой императорской династии.

— Ты же сказал, что не видел Феникса.

— Я не видел его в Александрии, но четыре года назад в Киренаике видел. Он на моих глазах возродился из пепла. Но Киренаика — не Египет, так что пророчество ко мне не приложимо.

— Когда-то она была частью Египетского царства. Помнится, я от кого-то это слышал в Иудее.

— Египетской провинцией, но не частью самого царства. Но даже будь она частью Египта, я видел Феникса в Сиве. А это оазис, затерянный посреди бескрайней пустыни.

Сабин пристально посмотрел на Веспасиана.

— Когда Александр завоевал Египет, он отправился к оракулу Амона в Сиве. Тогда она была частью Египетского царства. Частью Киренаики сделали её мы, чтобы нам было легче ею управлять. Исторически — это неотъемлемая часть Египта.

Глаза Веспасиана удивлённо округлились. Однако затем он покачал головой и махнул рукой, мол, к чему этот пустой разговор.

— Нет-нет. Уже после того, как я видел Феникса, я побывал у оракула Амона. Он говорил со мной, однако и словом не обмолвился о том, что я стану основателем новой династии. По большому счёту, он вообще ничего мне не сказал. Лишь заявил, что я, мол, явился к нему слишком рано, а в следующий раз должен принести с собой дар, равный дару, который оставил там Александр.

— Что за дар?

— Я задал ему тот же вопрос. Но решать тебе.

— Мне? Почему мне?

— Потому, Сабин, что оракул сказал, что брат всё поймёт, и нравится нам это или нет, мы всегда останемся братьями.

Калигуле не терпелось поскорее отправиться к Неаполитанскому заливу. По этой причине он сразу после наступления темноты завершил пир, объявив, что желает посвятить остаток ночи примирению с Нептуном, чтобы тот не наслал на него бурю и не раскидал его мост. Облегчённо вздохнув, гости удалились, довольные тем, что покидают дворец живыми и невредимыми, и, что немаловажно, их честь осталась не запятнана.

Веспасиан попрощался с Сабином. Тот один отправился к себе на Авентин. Веспасиан же, несмотря на поздний час, решил нанести один визит, который страшил его, но тянуть с ним он, увы, не мог.

Не считая «братишек» Магна, маячивших на углу, улица, на которой жила Ценис, была пуста. Кивнув часовым, Веспасиан решительно подошёл к её двери.

На его стук, как обычно, откликнулся великан-нубиец и молча впустил его в дом.

— Я знала, что ты придёшь, — нежно сказала Ценис, как только он шагнул в тускло освещённый атрий. — И потому не ложилась.

Она подошла к нему и, обняв за шею, поцеловала в губы.

Веспасиан закрыл глаза и со всей страстью ответил на её поцелуй, жадно вдыхая аромат благовоний и нежно гладя изгиб её спины.

— Как ты узнала, что я вернулся в Рим? — спросил он, наконец отрываясь от неё.

Ценис подняла на него влажные глаза и улыбнулась.

— Время от времени, когда мне становится скучно, я наведываюсь в гости к твоему дяде. Вот и сегодня вечером я тоже ходила к нему домой.

— Так, значит, ты... — Веспасиан шумно втянул в себя воздух.

— Видела Флавию? Да, любовь моя. Она настоящая красавица.

Веспасиан сглотнул комок в горле, подумав о том, как далеко могла зайти встреча обеих женщин.

— Я хотел первым рассказать тебе о ней.

— Именно поэтому я и ждала тебя. Но ты можешь ничего мне не говорить. Она сама рассказала мне всё, причём в мельчайших подробностях. Если ты хочешь жениться на ней, то я благословляю ваш брак.

— Ты всегда была и будешь для меня на первом месте, любовь моя.

— Я знаю и потому с лёгким сердцем отпускаю тебя. Это моя тайная победа над ней. Пусть я буду второй в том, что касается твоего внимания и никогда не смогу родить тебе детей. Но я всегда буду первой в том, что касается твоей любви, и мне этого достаточно.

Веспасиан взял её за плечи и, с улыбкой заглянув ей в глаза, нежно поцеловал в лоб.

— Мне остаться?

— Я бы не простила тебя, если бы ты ушёл.

имский Форум огласился звуками буцин, за которыми последовали отрывистые команды центурионов. Одновременно стукнув о камни мостовой подкованными подошвами сандалий, пять когорт преторианской гвардии застыли как вкопанные. Сопровождаемые взглядами зевак, двигаясь в ногу со звездой этого грандиозного зрелища, по Священной дороге рысью проскакали две алы преторианской кавалерии. Над их головами на высоте пятидесяти футов и примерно в ста шагах левее, по мосту, ведущему от Палатина к Капитолию, верхом на Инцитате гарцевал одетый Вулканом Калигула в тунике с одним открытым плечом. В одной руке император сжимал кузнечный молот, в другой — огромных размеров плоскую раковину. Следом за ним шествовали десять обнажённых женщин, покрашенных золотой краской. Они изображали десять рабынь, которых бог огня и кузнечного дела выковал себе в услужение из драгоценного металла.