Роберт Фаббри - Веспасиан. Фальшивый бог Рима

— Похоже, боги прислушались к Антонии, — шепнул Веспасиан на ухо Гаю, как только они протиснулись в дверь.

Боги исполнили проклятье Антонии или кто-то другой — неизвестно. Зато очевидно было другое: болезнь Калигулы их обогатила. Ради исцеления любимого императора граждане Рима принесли на алтари несколько тысяч жертв. Бедные делали это из чистой любви, помня о той щедрости, какую новый император проявил по отношению к ним, придя к власти: сколько денег раздал и сколько пышных игр устроил на римских аренах. Сенаторы же и всадники делали это скорее из страха: если не принести жертву и не вознести молитвы, это наверняка будет замечено, и страшно подумать, какая судьба их ждёт, как только император выздоровеет? Неудивительно, что они вступили друг с другом в негласное соревнование, принося в жертву лучших быков, скаковых лошадей, баранов, а самые дерзкие даже клялись выйти на арену в качестве гладиаторов, лишь бы к императору вернулась здравие. Один всадник в порыве верноподданнических чувств даже обещал Юпитеру собственную жизнь в обмен на жизнь Калигулы.

Большую часть времени во второй половине дня и по вечерам Веспасиан проводил с Ценис, наслаждаясь семейной атмосферой своего нового жилища. По утрам он посещал заседания Сената. Вместе со всеми участвовал в жертвоприношениях, с показным рвением молился о скорейшем выздоровлении Калигулы, тайно надеясь в душе, что тот всё-таки умрёт и кошмарный эпизод римской истории станет наконец достоянием прошлого.

После ежедневного молитвенного ритуала — никакие другие дела не обсуждались, ибо это могло быть истолковано как чёрствость и бездушие по отношению к императору — Сенат в полном составе, вместе со всадниками, шествовал мимо притихших толп к Палатину, чтобы справиться у дверей дворца о здоровье императора. Каждый день преторианский трибун Херея пронзительным, писклявым голосом сообщал одно и то же известие: состояние императора без изменений. Он по-прежнему не приходит в сознание.

Город застыл, жизнь в нём замерла. Приостановили работу суды, театры и рынки закрылись, сделки не заключались, игры не проводились. Единственное, чего было с избытком, так это крови жертвенных животных, что рекой лилась на алтарях.

— Это уже становится смешно, — пробормотал Веспасиан Гаю, когда Сенат и всадники собрались перед зданием Курии, чтобы под ноябрьским дождём в тридцатый раз совершить свой ежедневный марш-бросок на Палатин. — Что будет, если он пролежит без сознания ещё месяц? Город начнёт рушиться.

— Ничего не поделаешь, мой дорогой мальчик, мы все в одной лодке. Многие люди теряют огромные деньги, но они готовы нести любые убытки, лишь бы только о них не подумали, что они наживаются, пока их император лежит на смертном одре.

— Уж поскорей бы!

— Не говори этого слишком громко, — прошипел Гай, — особенно когда вокруг уши презренных льстецов.

— В число которых входим и мы с тобой.

— Лицемерие, мой дорогой мальчик, черта презренная, но порой она спасает нам жизнь.

Веспасиан лишь фыркнул в ответ.

— Я так и знал, что найду вас здесь! — это сквозь толпу, в простой белой тоге рядового римлянина, к ним пробирался Магн.

Веспасиан улыбнулся и схватил его за руку.

— Решил составить нам компанию?

— Ещё чего! Просто сегодня у глав Братств Квиринала и Виминала встреча. У нас принято приходить на неё при полном параде, даже если мы будем выяснять отношения. Это вы можете сидеть сложа руки. Наше дело продолжается.

— Рад слышать, что вымогательство идёт свои чередом, независимо от того, здоров император или болен.

— Это вы зря, господин. Мы все зарабатываем на хлеб насущный. Кстати, не ты ли в этом году как эдил отвечаешь за состояние римских улиц?

— Ты прекрасно знаешь, что я.

Магн указал на свои ноги, забрызганные навозом и грязью, на которую налипли кусочки гниющей растительности.

— Лично я считаю это вопиющим позором. В некоторых кварталах грязи по щиколотку. Идёшь по ней и представляешь, каким идиотом смотришься со стороны.

Веспасиан беспомощно развёл руками.

— Увы, я бессилен что-либо поделать. Моим надсмотрщикам некогда надзирать за рабами, занятыми на уборке улиц. По их словам, они заняты тем, что совершают бесконечные жертвоприношения и молят Юпитера и Юнону ниспослать императору выздоровление.

— В таком случае пусть они принесут жертву богу болванов и молятся о том, чтобы люди и звери прекратили испражняться.

— Тсс! — раздражённо цыкнул на них Гай и, прикрыв рукой рот, отодвинулся подальше, чтобы не слышать столь опасного разговора.

— Ты за тем пришёл сюда, чтобы наставлять меня, кому и как должны делать жертвоприношения мои работники? — улыбнулся Веспасиан.

— Нет, дело гораздо серьёзней, — понизив голос, ответил Магн и огляделся по сторонам. — Этим утром возле дома Ценис примерно час слонялся какой-то незнакомец, а потом куда-то скрылся. Один из моих ребят хвостом шёл за ним до Авентина. Там этот тип вошёл в новый, недавно отстроенный дом на одной улице с Сабином. — Магн выразительной выгнул бровь.

— И?

— Мой приятель поводил носом и выяснил, что дом принадлежит твоём хорошему другу Корвину.

По спине Веспасиана пробежал неприятный холодок.

— Как он узнал про неё?

— Возможно, проследил за тобой. Да и какая разница? Зная, что он не слишком тебя жалует, я удвоил число моих парней на твоей улице.

— Спасибо тебе, Магн.

— Пока я не стал бы слишком тревожиться. Он знает лишь, что ты ходишь туда, но ему неизвестно, что внутри. Если она будет сидеть дома, то ей ничего не грозит.

— Она и так почти никуда и не выходит, разве что навестить моего дядю, но это в двух шагах.

— В следующий раз, когда ей захочется к нему в гости, пусть она сначала пошлёт раба за моими парнями. Они доставят её в закрытых носилках.

— Хорошо. Я так ей и скажу.

— Давай. Кстати, кажется, вам пора трогаться. Вот и мне тоже. Мне, знаешь ли, не до здоровья некоторых больных, у меня полно своих забот. Как говорится, время — деньги. Ну, ты понимаешь, о чём я.

— О чём вы там говорили? — спросил Веспасиана Гай, когда они выходили с Форума.

— Да так, — буркнул Веспасиан, погруженный в собственные мысли. — Магн обо всём позаботится.

Процессия из двух тысяч самых знатных мужей Рима остановилась у дома Августа. Кассий Херея уже ждал под сенью портика, дабы обратиться к ним с речью. Сегодня его лицо сияло улыбкой. Её оказалось достаточно, чтобы Веспасиан понял: смерть не стала распахивать перед Калигулой своих дверей.

— Сегодня у меня для вас добрые известия, — произнёс Херея пронзительным фальцетом. — Час назад нам император чудесным образом исцелился. Я только что от него. Он сидит в постели и принимает пищу. Самое худшее позади!