Роберт Фаббри - Веспасиан. Павший орел Рима

Вытащив меч, он привстал на цыпочки и потянулся к верёвке, чтобы её перерезать. Два его воина встали с обеих сторон алтаря, чтобы успеть поймать плетёного человека, когда тот упадёт вниз. Рассекаемые волокна с лёгким пением лопались. Веспасиан поднял голову, пытаясь рассмотреть, к чему крепится верёвка, с которой свисал плетёный человек, чтобы тот оказался как раз посередине между четырёх дубов. Разглядеть лучше не удалось — деревья были слишком высоки, да и клочья тумана наверху не позволяли что-либо увидеть.

Тумелик принялся резать энергичнее. Волокна один за другим лопались, пока не осталось одно или два. Он посмотрел на своих соплеменников, желая убедиться, что те готовы подхватить зловещий груз, когда тот упадёт. Наконец он перерезал последнее волокно. Верхний конец верёвки устремился вверх. Плетёный человек соскользнул вниз и, хрустнув «ногами», встал на алтарь.

Два херуска схватили его за «ноги», чтобы он не слетел на землю. В следующий миг у них над головами раздался лёгкий металлический звон. Тумелик мгновенно застыл на месте и вскинул голову, чтобы разглядеть источник звука. На лице его читался ужас. Сквозь завесу тумана прорвались солнечные лучи света, а вместе с ними откуда-то с высоты, сверкнув, словно молнии, вниз устремились два острых лезвия.

— Донар! — крикнул германец, обращаясь к небесам.

В алтарь с глухим ударом вонзился меч и, покачнувшись, со звоном упал на землю. К его рукоятке была привязана тонкая верёвка, второй конец которой уходил вверх, к кронам деревьев. Веспасиан поискал глазами второй меч, но увидел лишь, как ноги Тумелика неожиданно подкосились. Он посмотрел выше. Голова германца была откинута назад. Из открытого рта, подобно врытому в холм для казни кресту, торчала рукоятка второго меча.

Изо рта, капая Тумелику на бороду, вытекала струйка крови. Войдя в горло, клинок пронзил его насквозь, проложив себе путь сверху вниз через внутренние органы, и застрял в кости где-то в районе таза. Взгляд германца растерянно скользнул по рукоятке меча, как будто Тумелик отказывался понять, как тот оказался в его горле.

Затем из горла вырвался булькающий звук. Рукоятка и привязанный к ней шнурок обагрились кровью. Тумелик повалился на плетёного человека. Тот соскользнул с алтаря вниз. Оставляя после себя кровавый след, Тумелик упал вместе с ним. Они рухнули на землю — сначала плетёный человек, затем, сверху него, поверженный германец.

При падении упругие ветки прогнулись, и Тумелика слегка подбросило вверх. Когда же он упал во второй раз, плетёный человек лопнул, и из него выкатился какой-то предмет, завёрнутый в тонкую кожу. Веспасиан наклонился и поднял его. Предмет оказался тяжёлым. Он посмотрел на Тумелика. Свет в глазах вождя уже померк, но Веспасиану показалось, будто в самый последний момент в них промелькнула искорка торжества. Сабин бросил на брата недоверчивый взгляд. Веспасиан поднял брови и протянул ему свёрток.

Сабин положил его на землю и потянул шнурок, стягивавший горловину.

— Мы нашли его, — прошептал он, убирая последний слой кожи. Перед ними был золотой орёл — распростёртые крылья, гордая голова, в хищных когтях молнии Юпитера. Тот самый, которого Август более пятидесяти лет назад подарил Семнадцатому легиону.

Сабин посмотрел на Веспасиана. Тот впервые в жизни заметил в его взгляде искреннюю братскую любовь.

— Спасибо, брат. Я обязан тебе жизнью.

зыки огня плясали на соломенных крышах хижин. В воздух, разгоняя последние клочья тумана, поднимались клубы дыма. Ноздри щекотал сильный запах гари. Последние группы хавков покидали поле боя, двигаясь в поисках укрытия в сторону леса. Их преследовали шесть римских когорт, сохранявших относительно стройный боевой порядок. Остальные предавались насилию и грабежу. Из посёлка то и дело доносились истошные женские крики.

Веспасиан скакал рядом с Луцием Петом во главе первой турмы. Магн и Сабин ехали сзади. Колонна возвращалась к леску, в котором её ждал арьергард.

Соплеменники Тумелика несли на плечах тело своего вождя. Меч по-прежнему торчал из его окоченевшего тела. Они не осмелились вынимать его без жреца, опасаясь проклятия. Веспасиан охотно им верил. Он помнил слова Тумелика: «Я поклялся громовержцу Донару никогда не иметь дел с римлянами, и если я нарушу моё слово, да покарает меня его гнев».

Шлёпая через зловонный ручей, Веспасиан посмотрел направо, затем с тревогой — на Луция Пета.

— Смотри, они заходят с той стороны. Они наверняка нас заметят.

Не сбавляя шага, Луций Пет посмотрел в указанном направлении: почти полная ала союзных войск обходила посёлок с запада, преследуя около полусотни конных хавков.

— Если нам повезёт, в пылу преследования они не заметят нас. Да и, в конце концов, мы ведь тоже римляне.

— Так-то оно так, — буркнул Магн, — но мы — римляне, бегущие не в том направлении.

— В таком случае давайте пойдём шагом, — предложил Веспасиан.

— Неплохая идея, брат, — прохрипел запыхавшийся Сабин, замедлив шаг.

Предложение перейти на шаг встретило одобрение со стороны изрядно уставших батавов. По сигналу Пета и по приказу своих декурионов они замедлили шаг и теперь двигались относительно стройной колонной.

— Пусть Ансигар заберёт оружие у людей Тумелика, — приказал Веспасиан Луцию Пету. — И пусть одна турма их окружит, как будто сопровождает пленных. Объясни им, что это нужно для маскировки и лишь до тех пор, пока мы не выйдем к реке.

Пет усмехнулся и пошёл искать старшего декуриона. Сабин переложил увесистый трофей под мышку.

— Зачем это нужно? — спросил он у брата.

— Вскоре сам увидишь, — ответил Веспасиан, глядя, как от алы отделились три турмы и поскакали в их направлении.

Вскоре префект догнал братьев.

— Они всё поняли. Причём быстро. Если ты не возражаешь, господин, я возьму людей Габиния на себя. Я знаю, что им сказать.

Ожидание не было долгим. Не успели они проделать и сотни шагов, как кавалеристы перекрыли им дорогу. Луций Пет велел батавам остановиться, а сам шагнул вперёд, изобразив на патрицианском лице праведное негодование.

— Что ты возомнил о себе, декурион?! — проревел он, обращаясь к офицеру центральной турмы. —• Как ты смеешь перекрывать мне дорогу, как будто мы — тот самый сброд, который мы только что разгромили? Мы проделали за вас самую трудную работу, а вы здесь прохлаждались, катаясь верхом и делая вид, будто вас тут под каждым кустом подстерегает опасность.

Декурион — гладко выбритый, лет тридцати — с опаской посмотрел на Луция Пета из-под края кавалерийского шлема.