Росс Лэйдлоу - Юстиниан

В какой-то момент его карьера застопорилась. Блестящий молодой юрист, лелеявший планы реформирования всей римской правовой системы, каким-то образом превратился в дилетанта-учёного, позволившего личным интересам взять верх над высокими целями. Желание помочь дяде позволило ему, впрочем, удовлетворять свой научный интерес, без труда попасть в архивы [20] Государственные архивы были размещены в специальных помещениях — под арками, поддерживающими стены Ипподрома! В Риме подобный же «Мир-под-Арками» был отведён для низших классов: артистов, торговцев, жонглёров, проституток, сутенёров и т.п. и узнать всю внутреннюю кухню римской администрации, при этом не работая в полной мере ни в одном из департаментов. К счастью, он был так поглощён этими исследованиями, что едва заметил, как со второго десятка перебрался на третий десяток, а затем впереди замаячил средний возраст, волей-неволей заставивший остановиться и подвести некоторые итоги...

В результате довольно откровенного самоанализа Пётр почувствовал смутное раздражение от собственной жизни. В материальном смысле всё было хорошо, удобно и приятно (об этой стороне всегда заботился дядя), и даже его скромная репутация изрядно улучшилась, когда он получил воинское (пусть и условное) звание. Но чего же он в самом деле достиг?

«Сделай так, чтобы мы тобой гордились!» — сказала на прощание его мать.

Мог ли он с чистой совестью сказать, что выполнил её наказ?

Как бы то ни было, теперь колесо фортуны повернулось так, что все его заслуги и достижения, все его навыки и таланты могут быть использованы наилучшим образом, когда он станет полномочным и самым доверенным помощником своего дяди-императора. Глубокое знание скрытых механизмов работы имперской администрации давало Петру возможность руководить — и при необходимости вносить коррективы. Теперь, через своего дядю, он имел доступ к рычагам власти и мог наконец осуществить свои мечты о правовой реформе всей Римской Империи! Помимо этого его давний интерес к богословию мог помочь ему играть жизненно важную роль посредника в конфликте между двумя ветвями христианской религии, царившими в Империи. С одной стороны — халкидонцы, считавшие, что Христос обладал и божественной, и человеческой ипостасями. С другой — монофизиты, веровавшие, что у Христа была лишь одна, божественная, сущность. Этот спор не был разрешён, по крайней мере в сознании людей, и мог дойти до той стадии, когда Империя раскололась бы на два враждующих лагеря.

Отрезвляла и ещё одна мысль. Родерику... нет, Юстину! Юстину было уже 68. Разумно предположить, что его преемник взойдёт на престол в не столь отдалённом будущем. И поскольку Юстин бездетен — тут холод пробежал по спине Петра — преемником его может стать его родной племянник! У него не было военного опыта — но это уже давно перестало быть обязательным условием для тех, кто стремился завладеть престолом Империи. Формально же военное звание имелось — и потому Пётр вполне мог рассматриваться как преемник императора Юстина.

С каким-то важным поручением спешил мимо придворный. При виде Петра он склонился в почтительном поклоне.

Вчера Пётр был рядовым римским гражданином. Сегодня, по странному и неожиданному стечению обстоятельств, он стал одним из тех, кто принадлежал к высшему римскому обществу! Пётр чувствовал себя смущённым и растерянным и потому напомнил себе, что он всё тот же человек. Однако в глубине души он знал, что это не так и уже никогда не будет так, и судьба его переменилась в одночасье и навсегда.

Она была очень умна, имела резкий, ясный

ум — и в результате стала популярна.

Сидя в театре Сирены рядом со своим «покровителем» Гекеболом, Феодора томилась от жары, скуки и неудобства. Зонтик, который держал над её головой раб, был скудной защитой от палящего африканского солнца, а шёлковые подушки не могли смягчить мрамор скамьи. Сама же пьеса — «Антоний и Клеопатра», — написанная одним влиятельным другом Гекебола, чьи литературные амбиции оплачивал губернатор, была невыносимо скучной; Антоний, в реальной жизни бывший, как известно, любвеобильным гедонистом, в ней был изображён в качестве отъявленного злодея, которого следовало сурово покарать за преступления, позорящие имя Рима.

Когда Клеопатра открыла корзинку с аспидом (разумеется, его роль играла безобидная древесная змея) и собралась возложить змею себе на грудь, «аспид» сбежал. Во время последовавшего за этим перерыва — когда челядь кинулась в оркестр в тщетных поисках сбежавшей рептилии — Феодора лениво позволила своей памяти перенести её на 15 лет назад, когда она была маленькой 5-летней девочкой, дочерью Акакия, дрессировщика медведей константинопольского Ипподрома...

Мир Ипподрома, в котором она родилась, был груб и жесток. Здесь выживали только благодаря смелости, умению приспособиться, сообразительности и расчётливости. И всё же, несмотря на жестокость, этот мир был прекрасен и красочен. Его населяли горластые зазывалы, разносчики еды и воды, танцоры, акробаты, воры-карманники, клоуны, сутенёры и проститутки — все они работали по специальной лицензии, полученной от миньонов двух влиятельных фракций — Синих и Зелёных, которые ведали всеми повседневными делами и сделками этого района города...

До поры до времени должность Акакия — дрессировщика диких животных—давала семье безопасность и достаток, но на 6-м году жизни Феодоры Акакий неожиданно умер, и семья погрузилась в пучину нищеты. Мать быстро нашла себе нового сожителя и стала умолять Астерия, управляющего от Зелёных, позволить её новому мужу, у которого не было, к сожалению, никакой работы, занять место Акакия. Однако она опоздала — заплатив солидную взятку, это место уже получил другой.

Отчаяние породило смелость — и мать Феодоры обратилась за помощью к рядовым членам группировки Зелёных, выйдя прямо на арену Ипподрома перед самой гонкой. Она вывела с собой всех трёх своих маленьких дочек; их головки были украшены венками, они умоляюще протягивали к зрителям свои ручки... Никогда не забудет Феодора то чувство отчаяния, растерянности и страха, которое охватило её, когда Зелёные откликнулись на просьбу матери гоготом и шквалом насмешек.

Испуганная и униженная мать поспешила к выходу, но их остановили Синие. Управляющий пообещал найти работу для отчима Феодоры. Нет сомнений, что он сделал это не из сострадания, а из желания уязвить своих давних противников, Зелёных, но Феодора никогда не забывала проявленной щедрости и с тех самых пор была ярой сторонницей Синих и столь же ярым врагом Зелёных.

Безопасность и достаток вернулись в семью. Старшая сестра Феодоры Комито с 15 лет начала зарабатывать, выступая на сцене, а 12-летняя Феодора сопровождала её в качестве костюмерши. Очень быстро её озорной юмор и актёрский дар были замечены зрителями, и Феодора составила серьёзную конкуренцию сестре... Вскоре она уже играла небольшие роли; в 16 лет она оставила Комито далеко позади и становилась настоящей звездой сцены...