Валерий Поволяев - Северный крест

Миллеру сделалось грустно. Не хотел он пить водку, но одну стопку, чтобы поднять себе настроение, придётся выпить.

Он придвинул к себе рюмку. Произнёс спокойным, чуть хриплым голосом (утром выходил в море — там сильно штормило, дул холодный северный ветер, и генерала просквозило):

— Сегодня в Архангельск вернулся отряд поручика Жилинского. Привёз документы от Александра Васильевича Колчака. Я распорядился, чтобы Жилинскому досрочно присвоили звание штабс-капитана.

— Сколько же времени он потратил, чтобы добраться до Архангельска? — спросила Наталья Николаевна.

— Из Омска он выехал двадцать восьмого мая, в Архангельск прибыл сегодня. Прошёл полторы тысячи вёрст.

— Месяц, — задумчиво произнесла Наталья Николаевна, — и полторы тысячи вёрст.

Ещё в марте, восьмого числа Миллер отправил к Колчаку так называемый Сибирский экспедиционный корпус во главе с есаулом Мензелинцевым, который в Омск прибыл в мае. Идея Миллера связать все белые фронты — Северный, Южный, где главенствовал Деникин, Сибирский и Дальневосточный, находящиеся под крылом Колчака, понравилась адмиралу.

Мензелинцев даже сделал подробный доклад в Ставке адмирала, изложил план совместных действий войск Колчака с Северной группой Миллера, сорвал овации, а потом влился со своим отрядом в одну из сибирских армий: Мензелинцеву не терпелось очутиться на фронте.

В экспедиционном корпусе, кроме русских, были англичане — один офицер и два солдата, — в Архангельск они вернулись вместе с Жилинским.

Наталья Николаевна была очень далека от всех этих перемещений, но тем не менее мужа выслушала с вниманием.

— И что будет дальше? — опросила она.

— Мы начнём наступать по Двине на Котлас, потом повернём на Вятку. Под Вяткой и произойдёт соединение с войсками Колчака, — лицо Миллера осветилось изнутри, сделалось мягким, — а это... ты даже не представляешь, что это такое. Единый фронт против большевиков — это победа, Тата. Победа, за которую следует выпить.

Миллер налил себе вторую стопку водки. Это не понравилось Наталье Николаевне, она укоризненно посмотрела на мужа. Произнесла тихо:

— Эжен...

— Я понимаю, что в отличие от русских мужиков имею совершенно другую конструкцию и не могу пить водку из горлышка, лихо раскрутив бутылку и опрокинув её вверх дном. Но я же живу в России...

— Ну и что?

— Россия пьёт. И много пьёт. — Миллер вздохнул и перевёл разговор в другое русло. — Из Мурманска в Архангельск доставлены большие запасы оружия, патронов и обмундирования для передачи частям Колчака...

— В таком случае ты попадёшь в подчинение к адмиралу.

— Ну и что? — Миллер махнул рукой, жест был беспечным. — Чего-чего, а этого я как раз не боюсь.

— Может, ты напрасно не принял предложения Временного правительства?

Тридцатого мая курьер привёз Миллеру пакет из канцелярии Временного правительства Северной области. В пакете находилась важная бумага — решение правительства о производстве генерал-лейтенанта Миллера в полные генералы, а точнее, исходя из рода войск — в генералы от кавалерии. Формулировка производства была мажорная — «За особые заслуги по воссозданию русской армии».

Прочитав документ, Миллер отрицательно покачал головой:

— Нет, нет и ещё раз нет! Носить эти погоны мне ещё рано. Вот возьмём Москву, тогда и наденем новые погоны.

Взятие Москвы — достойная цель не только для разрозненных Белых армий, но и для союзников. Для этого надо будет взять Вятку и Казань и, чтобы не зависеть от «колесухи» — Сибирской железной дороги, которую то партизаны пытаются оккупировать, то Блюхер с Тухачевским, — наладить регулярное движение. Идею Колчака начать поход на Москву поддержали и генералы, и союзническое начальство. Москва перед объединённой силой не устоит, как пить дать шлёпнется на колени. В этом Миллер был уверен твёрдо.

Правда, английский генерал Айронсайд [6], командовавший всеми союзническими силами на севере России, в Архангельске этого здоровенного верзилу постоянно знобило, и он даже в самые жаркие дни кутался в меха, — человек трезвый, осторожный, запросил своё начальство на Темзе, как ему вести себя в такой ситуации.

Лондон ответил генералу, что вмешиваться в большую драку не стоит и вообще надо готовиться к эвакуации подопечных частей — пора, мол, собираться домой.

Этот намёк обрадовал Айронсайда — русский север ему изрядно надоел.

Следом Лондон сделал запрос: а устоит ли Белая армия, если союзники покинут Мурманск и Архангельск?

Айронсайд дал честный ответ: «Не устоит». Джентльмены на Темзе от такой откровенности только рты пооткрывали да недовольно почесали складчатые затылки: «Это не есть хорошо».

Ориентация англичан не на ведение успешных боевых действий, а на эвакуацию войск ничего хорошего не сулила — союзники и без того вели себя вяло, берегли снаряды, мелочились, фыркали по любому поводу и делали вид, что просьб не слышат. Чтобы монитор, плавающий по Северной Двине, мог сделать пару выстрелов, запрашивали Темзу, а если уж речь шла о трёх выстрелах, то нужно было едва ли не решение парламента. Союзниками англичане оказались плохими, французы, американцы, финны — ещё хуже.

Надеяться, как понимал Миллер, можно было только на самих себя. Очень важны были успехи колчаковцев — если Александр Васильевич сумеет накостылять большевикам на своём фронте, Евгений Карлович с «северными территориями» справится — так по зубам надаёт, что командирам Красной армии даже печорские вороны будут сочувствовать. Миллер с надеждой смотрел на Колчака. Десятого июня девятнадцатого года адмирал Колчак, как Верховный правитель России, подписал указ о назначении Миллера «Главнокомандующим всеми сухопутными и морскими вооружёнными силами России, действующими против большевиков на Северном фронте».

По этому поводу Миллер собрал части, находящиеся под Архангельском, и выступил перед ними с бодрой патриотической речью.

— Поздравляю вас с первым шагом по осуществлению объединения России в лице единой армии под главенством одного Верховного главнокомандующего!

Войска так громыхнули «Ура», что с окрестных деревьев на землю попадали оглушённые воробьи.

Всё это было, было, было... Только успехов особенных на фронтах так и не дождались, вот ведь как, и это Миллера здорово угнетало.

— Эжен, а что за катер стоит у причала недалеко от нашего дома? — спросила Наталья Николаевна.

— Это не катер, а канонерка, — поправил жену Миллер, — боевой корабль.

— Не может этот боевой корабль случайно пальнуть из пушек по нашим окнам?

— Совершенно исключено, — твёрдо произнёс в ответ Миллер.

— Эжен, у тебя же добрые отношения с генералом Айронсайдом...