Владимир Положенцев - Белая Бестия

Но самым странным было то, что дальняя комната за высокой узкой дверью, оказалась совершенно чистой и опрятной. В центре стоял стол на кривых ножках, покрытый свежей зеленой скатертью. На нем — ажурная бронзовая лампа с зеленым же абажуром. У стены — диван с фиолетовым покрывалом в синих лилиях, напротив — два массивных кресла в бело-золотую полоску старинной работы. Больше всего Анну удивил открытый шкаф, набитый книгами Вальтера, Русо, Жан-Жака Буасара, Франсуа Рабле. Комната настолько не гармонировала с другими помещениями, что, казалось, она перенесена из другого мира.

— Уютное гнездышко, — сказал Бекасов. — Видно, агент Васнецова постарался. Только не понятно как здесь можно находиться без еды и воды несколько дней. Хотя…

Ротмистр дернул шнур на лампе. Она вспыхнула довольно ярким желтым светом, и комната наполнилась уютом. Указал на люк в полу возле шкафа с книгами. С трудом открыл его, заглянул вниз. Спускаться по широкой деревянной лестнице в полную темень не стал.

— Вероятно, там есть припасы, — констатировал он, развалившись на диване. — А что, мне тут нравится. Давно мечтал уединиться с вами, Анна Владимировна. Идите ко мне.

— А мне вот не нравится.

— Что, предложение идти ко мне?

— Оставь, Петя.

— Как же с тобой тяжело, Анна, — вздохнул он. — Ты же целовалась в машине вполне искренне, вся горела. И вот опять арктический лед.

Белоглазова не ответила. Она подошла к столу, выдвинула центральный ящик. В нем были пуговицы, иголки, игральные карты, еще какая-то мелочь и 500 франков. Анна даже присвистнула. Позаботился агент, как его… капитан Стрельцов, так позаботился.

Заметила, что под лампу подсунут свернутый вчетверо лист. Развернула. Глаза ее расширились, словно в комнате наступила полная тьма. Она протянула листок Бекасову.

На нем жирными буквами, по-русски было написано: «Немедленно уходите из дома, иначе СМЕРТЬ!» Снизу мелким почерком приписка: «Grass, Ave Victoria,7». Еще ниже: «В.О.»

На этот раз присвистнул Бекасов:

— И что сие означает? — Он повертел записку перед глазами, шутливо попробовал ее на зуб. — Не вкусная.

— Это означает, Петя, что нам нужно скорее бежать отсюда.

— Что? Ты думаешь…

Договорить он не успел. В соседней захламленной комнате под потолком лопнуло и обсыпалось стеклянным дождем окно. В следующий миг на пол что-то упало, разбилось, растеклось желто-голубым пламенем. Огненная лужа быстро стала заполнять пространство, подобралась к открытой двери в их комнату. Еще один хлопок, очередная вспышка, которая уже произошла в густом, желтом дыму.

Ротмистр схватил Анну за руку, швырнул на пол. Они смотрели друг на друга полными ужаса и непонимания глазами. Окон в комнате не было. Соседняя уже пылала гигантской огненной печью.

— Это тоже подарок агента Васнецова? — спросил Бекасов. — И что за подпись в виде «В.О»?

— Не знаю. Люк.

— Что?

— В подпол!

Кашляя, закрывая рот носовым платком, ротмистр подскочил к люку, рванул ручку на себя так, что она оторвалась. Попытался зацепить края люка пальцами, но не получилось.

Комната все больше наполнялась едким, пахнущим почему-то горелой рыбой, дымом. Анна достала Кольт, отстранила Бекасова, выпустила всю обойму в ручку крышки. И трех выстрелов хватило, чтобы превратить его в щепки.

Спустились вниз в кромешную тьму.

— Должен быть выключатель, все же Франция! — Петр чиркнул зажигалкой.

Слева от лестницы действительно оказался электрический тумблер. Свет оказался слепым, но всё же удалось разглядеть в конце подпола, заставленного коробками с провизией, пивом и вином, железную дверь. Она была заперта на большой железный замок.

— Стреляйте в него, — посоветовал, закрываясь локтем от дыма ротмистр.

— Вторая обойма в машине, у меня заряженный «Браунинг».

— Мой револьвер тоже в моторе. А этой дамской штучкой лишь орехи колоть, да Луневским ляжки дырявить. Как же не хочется подыхать здесь, как загнанная крыса в норе. Только встретил тебя и вот опять расставание, кажется, навсегда. Давай хоть поцелуемся на прощанье.

— Потом, Петя. Возьми.

— Что?

— Прекрати «чтокать», соберись. — Она протянула ротмистру гранату Миллса. — Одну я подарила милому жандарму Филиппу Морелю, вторая, к счастью, осталась. Всё же какая я предусмотрительная.

— Ты что, с ума сошла? Нас тут размажет взрывом по стенкам.

— Предпочитаешь, превратиться в пережаренный бифштекс?

Белоглазова сама вставила в дужку замка гранату, которая подошла как нельзя лучше, кивнула Петру:

— Наверх, я за тобой.

Беспрерывно кашляя, ротмистр полез наверх.

— Курить нужно меньше, — проворчала ему вслед Анна, вынула чеку. Однако освободившийся рычаг выбил гранату из душки. Она упала на пол под ноги Белоглазовой. «Если «британка» старого образца, рванет через семь секунд, если нового — через четыре», — пронеслось в голове.

Анна подпихнула ботинком бомбу к двери, бросилась к лестнице. Поднялась на первые две ступеньки, а дальше ее втянул за шиворот в жутко задымленную комнату Бекасов.

Отвалились от люка в угол, зажали уши, открыли рты. «Британка» оказалась «старомодной», взорвалась через 7 секунд. Однако уши все же заложило, а по головам словно прошелся дробильный молот.

Железную дверь в подполе раскурочило, но с петель не сорвало. Через рваную дыру дым выливался наружу желто-молочной рекой. Пролезть в узкое отверстие было невозможно. Петр сходу ударил по двери несколько раз ногой и она с грохотом упала.

Выход из подвала вел в заброшенный фруктовый сад. Нырнули в него как в спасительную живую воду. Пробежали метров пятьдесят, упали в густых, колючих зарослях. Несколько минут жадно глотали свежий альпийский воздух, глядя на пылающий гигантским факелом дом. Где-то со стороны ратуши послышался колокол пожарной машины, крики людей.

Таверна «Вежливый кабан» представляла собой на редкость, для послевоенного времени, чистое, уютное и приятное во всех отношениях заведение для глухой провинциальной коммуны. Слава о «Кабане» давно растеклась по всему Провансу. Сюда на огонек, что на улице Route de Roguefort, заглядывали чиновники со многих окрестных городков, приезжали даже из Марселя и Тулона. Не только выпить и вкусно поесть, но и поиграть в бильярд или перекинуться в вист. И в самые тяжелые военные годы владелец таверны Жан Фурнье умудрялся доставать свежие продукты, которые почти полностью отправлялись тогда на фронт. Конечно, иногда возникали перебои, но свежая кабанятина имелась всегда. Это несмотря на то, что добыча диких животных в Провансе была сильно ограничена. Поговаривали, что Фурнье свел знакомство с товарищем президента Марсаля и получает от него послабления и протекцию. Другие, более приземленные обыватели, списывали все на то, что предок Жана был русским уланом — пришел в 1814 году в Париж с армией Александра I, да так и остался, как многие тысячи русских солдат, решившие поменять свою крепостническую родину на свободную Францию. Фамилия его была вроде бы Иванов или Ванин, а он, женившись на француженке Мари Фурнье, взял ее фамилию.