Владимир Положенцев - Белая Бестия

— Обронил, — сказал водитель.

— Что?

— Поглядите, нет ли его сзади, перед передним сиденьем?

Анна машинально подалась вперед, и в тот же момент, шофер резко поднес к ее лицу руку, с зажатой в ней ватой. Она почувствовала дурманящий запах эфира. Сознание растворилось в абсолютной пустоте. Это и есть смерть, — последнее, что успела она подумать.

Когда открыла глаза, над ней нависло знакомое лицо. Но она никак не могла вспомнить, кому оно принадлежит. Сознание выбиралось из пустоты тяжело, скачкообразно.

— Здравствуйте, Анна Владимировна, — улыбался лоснящийся от пота или от жира человек.

Ее стало подташнивать. Мужчина поднес к ее носу флакон с нашатырем, который почти мгновенно привел её в чувство.

— Извините, что пришлось прибегнуть к столь суровому обхождению, но это исключительно в целях нашей общей безопасности. Если бы вы даже согласились надеть повязку на глаза, все равно попытались бы подсматривать. Бестия хитра и лукава, а-а, ха-ха, знаю, знаю, матушка. А дорогу ко мне не должен знать никто. Еще раз приношу искренние извинения.

Только теперь Анна осознала, что перед ней никто иной, как генерал Грудилин, лишь постаревший и надувшийся, словно от водяной болезни. Нельзя сказать, что она этому сильно удивилась, но все равно была озадачена.

Голова все еще плыла, была ватной, в висках стучало, язык был сухой, будто она лизала песок в пустыне. Анна попыталась подняться, но поняла, что привязана к лежанке руками и ногами.

— Это тоже в целях нашей общей безопасности, Анна Владимировна. А то наброситесь на старика с кулаками, что мне тогда делать? Здоровья мало осталось, а столько еще нужно сделать! Жаль, шляпы у меня нет, а то я бы снял ее перед вами. Столько удивительных поступков вы в последнее время совершили, так прославились. Это ж надо, главарь «Красной Ривьеры». Звучит! Только меня, дорогая Анна Владимировна, не проведешь, нет. Слишком долгую жизнь я прожил, был даже руководителем целой республики. Впрочем, вы знаете. Ваша «Ривьера» и сами вы, лишь приманка для дураков. Но разве я похож на дурака? Кто угодно, но только не дурак. Всё знаю, всё понимаю и всё вижу. Знаю, например, что намедни вы имели конфиденциальную встречу с господами Деникиным и Романовым, хотя поручик Одинцов, ваш муж, вам запретил встречаться с генералом. Ха-ха.

— Она всегда всё делает по-своему, — раздался голос из темноты.

Зрение Анны все еще выхватывало только передние планы пространства. Но голос она, разумеется, узнала. А вскоре перед ней появилось и лицо его обладателя.

— Ей говорят одно, она делает другое, никакой на Бестию нет управы. Генерал Юденич уже все нервы с ней потерял.

— Рада вас видеть, поручик, — смогла, наконец, сказать Анна.

Перед ней стоял улыбающийся Май Юлианович Луневский.

— Да, это я, мадам. Позвольте и мне еще раз принести вам свои извинения, за тот инцидент на Антибе. Не хотел, ей богу не хотел причинить вам страданий. Каюсь, грешен, так с приличными дамами не обращаются. Знаю, что вы удивлены видеть меня теперь.

— Не особо, — ответила уже более крепким голосом Анна. — Даже не спрашиваю откуда Грудастому… хм, извините, господину Грудилину стало известно о моей встрече с Деникиным и великим князем.

— Ну-ка, ну-ка, продемонстрируйте нам свою интуицию, — потер руки генерал. — Вернее, дедукцию, как писал криминальный романист Конан Дойл.

— Дайте воды, — попросила Анна.

— Конечно.

Через минуту к ее губам Луневский поднес глиняную кружку с чаем, но полностью выпить не дал. Однако и этого было достаточно, чтобы в голове Анны немного рассеялась пелена. В висках меньше стало стучать. Луневского, конечно, встретить у Грудилина она не ожидала, как, впрочем, увидеть так скоро и самого генерала. Но мысли выстроились в стройный ряд. Она начала их излагать:

— Все просто. Наивный, но горделивый Одинцов, возомнивший себя отменным контрразведчиком, похлеще Васнецова, решил разыграть свою партию. Однако практически обо всем он докладывал генералу Юденичу. Тот в свою очередь делился информацией со своим ближним окружением — Васнецовым и вами, господин Луневский. А вы, Май Юлианович, решили подоить сразу двух коровок — Юденича и Грудилина, который вроде как руководит бандитским формированием «Искупление».

— Ну почему же бандитским? — искренне обиделся Грудилин. — Цели и задачи у нас самые благородные. Борьба с оставшимися на планете ядовитыми сорняками, задушившими Россию.

— А вы, значит, её не душили.

— Нет! И еще раз нет! Я всегда был против заговора генералов, решивших скинуть царя. Признаться, даже хотел пустить себе пулю в лоб, после его отречения, но сдержался. И тогда я решил, что буду мстить.

— Что же вы не мстили, когда сидели в своем православном царстве-государстве, не били вместе с красными белых?

— У меня на красных аллергия.

— Но не теперь. Это ведь они вам платят за устранение офицеров-эмигрантов. Только интересно — вы сами теракты осуществляете или особых головорезов нанимаете?

— По-разному, — вздохнул Грудилин. — Когда и самому размяться хочется. Мягкий и добрый я человек, собрал вокруг себя чистоплюев, типа поручика Луневского, — генерал кивнул на Мая, — хороший человек, но белоручка. Приблизил только за светлую голову и как правильно вы заметили, за то, что передает мне сведения, которые Одинцов или кто еще отправляют этому плаксе Юденичу. Николай Николаевич все время же плачет. Не заметили, Анна Владимировна? Вот. И Костя Талый, хоть бывший махновец и бандит, а тоже вдруг чистоплюем сделался. Но я предполагаю, что он просто очень боится отправиться на французскую гильотину. Почувствовал вкус сладкой европейской жизни, не хочет её лишиться. Это ж он вам про меня рассказал, дурачок. Придется наказать. Совсем от рук отбился.

— А вы не боитесь гильотины?

— Боюсь, очень боюсь. Но что делать, справедливость превыше всего. Да, кое-какие средства мы получаем от наших… хм, заказчиков, но это мелочи. Повторяю, мы работаем за идею. За идею очистки Земли-матушки от людской грязи. Ну да ладно, давайте перейдем к делу. Вы изображали из себя «Красную Ривьеру», чтобы привлечь внимание организаторов убийств офицеров-эмигрантов. Что ж, вы этого добились и в следующей мизансцене — липовом убийстве в субботу великого князя и Деникина, нет никакого смысла. Повторяю, в липовом. Но есть острая, я бы сказал жестокая необходимость в реальном уничтожении этих двух выродков племени человеческого.

— Они-то вам чем не угодили? — спросила Анна. — Николай Николаевич уехал из России весной 1919-го и, кажется, вообще не принимал участие в Гражданской войне. А генерал Деникин провалил наступление на красную Москву. За что был изгнан из Главкомов. Получил славу «битого полководца», что стало для него сильной психологической травмой, то есть расплатился за свои грехи.