Бенито Гальдос - Повести о ростовщике Торквемаде

Из нагромождения сумбурных мыслей трудно ждать разумных действий, и, вместо того чтобы вернуться домой, Торквемада продолжал размышлять, где бы перекусить, ибо желудок настойчиво требовал пищи. Неожиданно, как лошадь, почуявшая кормушку, дон Франсйско встрепенулся и устремил свои взоры на предместье Мадрида, сотней куполов и башен темневшее перед ним на холме, — Вистильяс, Толедские ворота, Сан Франсйско, Сан Каетано, духовное училище Сан Фернандо… Сердце скряги переполнилось чувством умиления: здесь, на веселых шумных улицах, среди милых, честных и великодушных людей, прошли лучшие годы его жизни, когда он работал, как негр, но был спокоен и независим. Маркизу достаточно было пожелать, и вот уже кучёр погнал лошадей по Сеговийской улице, прямо до Пуэрта Серрада. Появление сеньора маркиза привлекло всеобщее внимание. Выйдя из коляски, скряга не спеша побрел по улице Ножовщиков; из тесных лавок высыпали мужчины и женщины взглянуть на незнакомца, который, опираясь на палку, ковылял, словно на трех ногах. Почти все окрестные жители видели его впервые. Если с годами внешность скряги сильно изменилась, то еще больше перемен произошло за это время в предместье: с тех пор как ростовщик перенес свое местожительство и деятельность в другие сферы, народилось и выросло новое поколение. Но кое-кто из стариков еще помнил Торквемаду, и весть о нем быстро разнеслась, привлекая толпу любопытных. Ростовщик прошел всю улицу по стороне нечетных номеров, узнавая главные лавки, которые мало, а то и вовсе не изменились. На противоположном тротуаре он увидел дом, который вызвал в нем приятное волнение: здесь проживала в свое время известная донья Лупе. С каким удовольствием он встретился бы с Индюшатницей, будь она еще в живых! И как всколыхнулась бы от восторга ее ватная грудь!

По обеим сторонам улицы старыми добрыми знакомыми глядели на него торговые ряды, которые можно было смело назвать историческими и чистокровно мадридскими. Торквемада прошел мимо лавки с живой птицей, кожевенной мастерской, увешанной, бурдюками, токарной мастерской и аптеки, где клистиры сверкали подобно артиллерийским орудиям из военного музея; миновал знаменитую харчевню «Племянников Ботина», лотки с навахами и камышовыми циновками и на Большой площади увидел, наконец, ступеньки, которые вели вниз, в трактир, похожий на пещеру, существовавший с незапамятных времен. Здесь ростовщик задержался было, но под назойливыми взглядами любопытных женщин, выглянувших из дверей погребка, повернул им спину и побрел назад. Когда-то дон Франсиско был в большой дружбе с здешним хозяином, но заведение успело за это время перейти в другие руки. «Еще бы, — размышлял маркиз, возвращаясь снова к Пуэрта Серрада по стороне с четными номерами, — еще бы, ведь люди умирают. Сегодня один, завтра другой; но свет не кончается, нет; на их место приходят молодые, и те, что вчера еще были детьми, становятся сегодня владельцами заведений». Из глубины лавки, где на полу темнели пятна крови, а в воздухе летали птичьи перья, вышло несколько женщин; взглянув на скрягу, они опешили и от удивления даже перекрестились. Весть о появлении Торквемады с быстротой молнии разнеслась по предместью, и прежде чем он дошел до аптеки, на улицах из уст в уста передавали его имя. Но Торквемада невозмутимо продолжал свой путь, — он теперь богач и важная персона, ему не пристало панибратство с простолюдинами. На мгновенье Торквемада задержал взгляд на витрине, где красовались всевозможные спринцовки и клистиры; потом, пройдя несколько шагов, решил спросить об единственном приятеле, с которым он продолжал время от времени встречаться. Не зайти ли к нему в харчевню перекусить, если только он жив — здоров? Неужто Матиас Вальехо помер за этот год, что они не виделись? Отчего ж, вполне возможно, ведь каждый день умирает кто-нибудь, прежде чем ты сам умрешь.

Торювемада остановился перед грязным окном, за которым стояла большая кастрюля с бобами в красном соусе, а рядам виднелись золотистые сардины, желтые кружочки мерлана, отбивные котлеты, залитые томатом, висели, покрытые пепельной плесенью, гирлянды багровых колбас явно испанского происхождения. Сеньор маркиз глядел на яства, припоминая, уж не это ли харчевня Вальехо, когда…

Сам Матиас Вальехо предстал перед ним и, сорвав с головы шапку, воскликнул с почтительной радостью:

— Дорогой сеньор дон Франсиско, вы в наших краях! Вы стоите перед нашими убогими окнами.

— Здорово, Матиас, а я как раз собирался справиться о тебе. Это твой дом? А где же твоя харчевня?

— Пойдемте, пойдемте, — сказал дородный трактирщик, хватая старого приятеля за руку и локтями расталкивая собравшуюся толпу любопытных.

Матиас Вальехо состоял из тучного монашеского брюха, прикрытого зеленым в черную полоску фартуком, из-под которого виднелись ноги, с трудом умещавшиеся в непомерно больших ковровых шлепанцах, и из головы, похожей на огромный помидор, снабженный ушами, ртом и носом; при этом — добродушная приветливость, оглушительный смех и влажные кроткие глаза; словом, все доказательства чистой совести, склонности к выпивке и к спокойной сидячей жизни. Трактирщик прожил к тому времени шестьдесят лет и проживет еще больше, если не лопнет, как переполненный вином и расползающийся по швам бурдюк; связанный с доном Франсиско узами давней и тесной дружбы, Матиас был единственным человеком, который еще встречался с ростовщиком после его возвышения. В нарушение всякого этикета трактирщик заходил несколько раз на улицу де Сильва, а потом и во дворец Гравелинас, чтобы попросить у старого дружка взаймы денег, и тот охотно выручал его, не взимая даже процентов, — неслыханный и беспримерный случай в жизни великого финансиста. Надо заметить, что благодарный Вальехо возвращал ссуду в срок и с процентами, — то был толковый человек с немалыми достоинствами.

Как я уже сказал, кабатчик с торжеством втащил Торквемаду в лавку и, проводив в заднюю комнату, усадил его за крашеный деревянный стол, на котором неряшливо поблескивали липкие круги от винных стаканов; служанка кое-как наскоро обтерла стол тряпкой. Вальехо, его дочь, зять и два приятеля, сидевшие за столом в задней комнате, были ошеломлены появлением знатного сеньора; они положительно не знали, какими словами приветствовать и как угощать дорогого гостя, чтобы не уронить достоинства дома. Все озабоченно суетились; женщина отгоняла завсегдатаев, пытавшихся проскользнуть вслед за доном Франсиско в заднюю комнату; Вальехо хохотал густым басом, а зять почесывал голову, то снимая, то снова надевая шапку.

— Вот здорово, дон Франсиско здесь! Какая неожиданность… сеньор маркиз почтил своим присутствием нашу убогую лавчонку… Да ты…