Бенито Гальдос - Повести о ростовщике Торквемаде

Дабы все оценили слепое счастье Торквемады и проницательность Крус, veils nolis толкавшей его по новому пути, достаточно сказать, что подписание полномочий нового сенатора прошло без сучка без задоринки, а вскоре после этого был утвержден проект постройки второй железнодорожной линии из Вильяфранки дель Бьерсо в шахты Беррокаль; за утверждение проекта, увязнувшего на предыдущей законодательной сессии, всячески ратовали жители Бьерсо, видя в железной дороге источник обогащения края. Неожиданно достигнутый успех был приписан влиянию нового сенатора, обладавшего, по общему мнению, большой властью. Обрадованные земляки шумно приветствовали достославного сына Бьерсо. Дон Франсиско и впрямь поработал в пользу проекта, а именно: подошел к комиссии и совместно с некиим видным уроженцем Леона поговорил с министром; но он отнюдь не мнил себя чудотворцем и не скрывал удивления при виде устроенных в его честь оваций. На него так и сыпались трогательные телеграммы от благодарных жителей; алькальд в аюнтамьенто, аптекарь в кругу друзей, касик посреди улицы и даже священник с церковной кафедры — все расточали неумеренные похвалы по его адресу. «Эль Импарсиаль» сообщала, с каким небывалым восторгом было встречено это известие в Бьерсо и как разумнейшие люди, внезапно потеряв здравый смысл, устроили по улицам шествие с весьма посредственным, неизвестно откуда выкопанным портретом дона Франсиско, увенчанным лаврами; как земляки, стремясь выразить свою благодарность, пускали ракеты, которые с треском рвались в воздухе, и как собравшиеся выкрикивали охрипшими голосами приветствия, называя дона Франсиско отцом бедняков, славой Бьерсо и спасителем леонской родины.

Крус была вне себя от радости.

«Ну, что, дорогой сеньор? Не будь меня, разве вы испытали бы подобное удовлетворение? Вот это человек! С первых же шагов — головокружительный успех».

Прислушиваясь к единодушному хору славословий, дон Франсиско нет знал, плакать ему или радоваться: с одной стороны, успех приятно щекотал его самолюбие, но, с другой стороны, скрягу обуревал страх, как бы все эти песнопения не обернулись для него новыми тяготами.

Предчувствие прозорливого скряги не замедлило сбыться: на другой же день нагрянула орава уличных музыкантов, заполнивших всю лестницу, и привратнику пришлось выставлять непрошеных гостей, откупаясь от них по приказу Крус из расчета по одному дуро на брата. Но то были лишь цветочки, ягодки были впереди. Легкое облачко, белевшее на горизонте, вскоре разрослось в грозную тучу. Сперва в доме появились две супружеские четы — мужья в темных куртках, жены в зеленых юбках, — просившие за своих сыновей, из которых один не желал идти в армию, а другой добивался возвращения должности, потерянной в результате происков местных властей. За ними потянулись просители из Асторги в старомодных широких штанах, — тому выхлопочи местечко, этому — снижение налогов, а не то разрешение на выжиг угля в лесу или на занятие вакантной должности письмоводителя; их разнообразные просьбы подкреплялись дарами в виде домашних печений и солений. Иные откровенно клянчили милостыню, другие прибегали ко всяким уловкам и ухищрениям. На смену им хлынули докучливые деревенские жители с замашками сеньоров; этот жаловался на аюнтамьенто, требуя его отставки; тот домогался места в финансовом управлении провинции, а находились и такие, что настаивали на изменении намеченной линии железной дороги.

Одна волна просителей сменялась другой, предъявляя самые причудливые претензии. Вслед за прочими на дом Торквемады лавиной обрушились уроженцы Леона, переехавшие на жительство в Мадрид, надоедливые, до одури нудные провинциалы, которые искали защиты против правосудия и жестоких, притеснений. Какой-то чудак направил дону Франсиско проект с превосходно выполненным чертежом монумента для увековечения памяти достославного сына Вильяфранки дель Бьерсо. Поэты слали ему вирши, оды и акростихи с просьбой о вспомоществовании или назойливо предлагали приобрести старую картину неведомого художника… Торквемада быстро отделывался от попрошаек, без особых церемоний отправляя их к свояченице, а та с христианской кротостью выслушивала потоки чепухи, улыбалась, угощала и каждому умела сунуть подачку, лишь бы он поскорее убрался восвояси. Провинциалы так благоговели перед доном Франсиско, что при виде его бледнели и заикались, точно в присутствии императора или папы. Все возлагали огромные надежды на беседу с ним, уверенные, что стоит дону Франсиско замолвить в высших сферах словечко за просителя, и дело будет в шляпе. Шутка ли, сама королева не принимала решений без его совета и каждую неделю сажала богача вместе с собой обедать. О богатствах Торквемады ходили такие россказни, что иные удивлялись, не видя повозок с золотом перед воротами его дома. Кое-кто из простолюдинов знавал дона Франсиско в ту пору, когда он мальчишкой шлепал босиком по лужам Парадасеки; и случалось, добродушный чудак бросался скряге на шею, приветствуя его от чистого сердца: «Ослик ты мой родненький!» — ни дать ни взять мужлан из фарса «Осмеянное чванство».

Дону Франсиско так осточертел нескончаемый людской поток, что при встрече с земляками у него свирепо топорщились усы на искаженном от ярости лице, приводя в смятение дорогих гостей. Наконец он велел Крус захлопнуть двери перед назойливыми посетителями или хотя бы после предварительной проверки впускать лишь тех, кто являлся не с пустыми руками, а с подношениями, будь то колбасы, шоколад или, на худой конец, каштаны и орехи, которыми он тоже не брезгал.

Между тем, освоившись с парламентской жизнью и участвуя в работе различных комиссий, дон Франсиско иногда просвещал своих товарищей, знакомя их с той или иной блестящей идеей, не выходившей за рамки финансовых проблем. Говоря откровенно, он чувствовал бы себя вполне удовлетворенным, если бы не постоянные вымогательства, которые в той или иной форме досаждали ему с тех пор, как он занял место в красных креслах. Скряга выходил из себя: если правительство догадалось, наконец, признать его заслуги, из этого еще не следует, что его тощий кошелек может выдержать ежедневные кровопускания. То подписка для издания речи, произнесенной одним из этих пройдох, то сбор на монумент блаженной памяти Хуана, Педро или Дьего, а то и ныне здравствующего героя, который прославился тем, что ратовал за новый свод законов или молол всякий вздор с трибуны в кортесах. А сборов в пользу пострадавших и не перечесть! Что ни день, то вспомоществование жертвам наводнений, кораблекрушений или вдовам и сиротам из приюта «Sursum corda». Капля по капле это составляло к концу месяца устрашающий пассив. Черт возьми, за такую цену не надо ему звания ни отца, ни дедушки родины. Награждая почестями своих именитых сынов, мошенница обдирала их как липку. Дону Франсиско уже осточертело быть именитым сыном, а в тот день, когда маркиз де Сисеро выжал из него сорок дуро на реставрацию какого-то чертова храма, скряга, вернувшись в прескверном настроении домой, заявил Крус, что терпение его лопнуло и скоро он швырнет свои полномочия посреди зала, в просторечии — амфитеатра, и пусть другой попотеет.